— У него действительно была вечеринка?

— Вряд ли. Хотя кто знает? Но вернемся к вашей истории. Если ответит женщина, скажите то же самое, только спросите, Арлен ли она.

— Что это даст?

— Разве не очевидно? Что либо Джейк, либо Арлен дома. Пять минут спустя юноша вышел из телефонной будки.

— Женщина, — сказал он. — Арлен.

Как обычно, Дрю начал свой путь за три квартала от своей цели: он шел по Двенадцатой стрит с напускной беспечностью и безразличием ко всему, что его окружало. На самом деле он внимательно изучал любую мелочь на своем пути. Дрю уже удалось восстановить многое из того, что он умел хорошо делать в прошлом, не утратил он за годы бездеятельности и способности вести наблюдение. Не пропало и ощущение наслаждения, которое он всегда испытывал при этом. Он любил вспоминать, как это началось.

Гонконг, 1962 год. Ему двенадцать лет. Его “дядя” Рей был очень огорчен, узнав, что Дрю прогуливает уроки в частной школе, куда большинство родителей, работавших в посольстве, отдавали своих детей. Он расстроился еще сильнее, узнав, что Дрю в это время водится с китайскими уличными мальчишками, околачивающимися в районах трущоб и порта.

— Но почему? — спрашивал Рей. — Гуляющего в этих местах без присмотра старших американского мальчика легко могут убить. Однажды утром полиция выловит твой труп в гавани.

— Но я же не один.

— Ты имеешь в виду тех парней, с которыми ты водишься? Они привыкли к улице. К тому же они китайцы, для них улица что дом родной.

— Как раз этому я и хочу научиться — привыкнуть к улице. Несмотря на то, что я американец.

— Я удивлен, что эти ребята приняли тебя вместо того, чтобы избить.

— Ну, я отдаю им мои карманные деньги, приношу еду из дома, вещи, из которых я вырос.

— Боже милостивый, почему это для тебя так важно? — Обычно румяное лицо дяди побледнело. — Из-за твоих родителей? Из-за того, что случилось с ними? И это после двух лет!

Наполненные болью глаза Дрю сказали ему все.

В следующий раз, когда он вместо школы снова носился по улице с шайкой китайских ребят. Рей предложил компромисс.

— Так не может дальше продолжаться, это слишком опасно. То, чему ты научишься у них, не стоит такого риска. Пойми меня правильно. Тот способ, каким ты выражаешь свое горе, меня не касается. Кто я такой, чтобы говорить, что ты не прав. Тогда по крайней мере делай это как следует.

Дрю, заинтригованный, взглянул на него украдкой.

— Прежде всего не надо делать ставку на примитивных учителей. И, пожалуйста, не пренебрегай тем, чему можешь научиться в школе. Это не менее важно. Поверь мне, тот, кто не понимает историю, логику, математику и искусство, так же беззащитен, как тот, кто не понимает улицу.

Дрю был в замешательстве.

— О, я не жду, что ты сейчас все поймешь. Но думаю, ты достаточно уважаешь меня, чтобы не считать дураком.

— Примитивные учителя.

— Обещай, что больше не будешь пропускать школу, что твои оценки станут лучше. Взамен… — Рей задумался.

— Что взамен?

— Я найду тебе настоящего учителя. Того, кто действительно знает улицу и сможет дать тебе то, чему не смогут научить твои новые друзья.

Так начался один из самых захватывающих периодов в жизни Дрю. Каждый день после школы Рей отвозил его к ресторану, расположенному в деловой части Гонконга. Еда там была не китайской, хотя и восточной. А хозяин — на удивление маленький, круглолицый, всегда улыбавшийся, уже старый, но с блестящими черными волосами — представился ему Томми Лимбу.

— Томми — гуркх, — пояснил Рей. — Конечно, он сейчас уже на пенсии.

— Гуркх? Что это?.. Томми и Рей засмеялись.

— Вот ты уже и начал учебу. Гуркх, — Рей почтительно поверну лея к Томми и отвесил ему небольшой поклон, — самый лучший на свете наемный солдат. Гуркхи родом из области с тем же названием в Непале — горном государстве к северу от Индии. Главный бизнес этой области — экспорт солдат, в основном для британской и английской армий. Гуркхи способны делать самую тяжелую работу, которая не по силам другим. Ты видишь кривой нож на стене за баром?

Дрю кивнул.

— Он называется кукри. Это отличительный знак гуркхов, его вид наводит страх даже на самых смелых.

Дрю с сомнением посмотрел на маленького непальца, совсем не похожего на воина, потом снова взглянул на нож.

— Можно мне подержать его? Или дотронуться до лезвия?

— А ты знаешь, что должно последовать потом? — спросил Рей. — У гуркхов есть такой обычай: если вытаскиваешь нож из ножен, должен пролить кровь. Если не врага, то свою собственную.

Дрю от удивления раскрыл рот. Томми засмеялся, глаза его заблестели.

— Боже упаси. — Он удивил Дрю не только своим хорошим английским, но и британским произношением. — Не надо пугать мальчика. Ради Бога. Он подумает, что я какое-то чудовище.

— Томми живет в Гонконге, потому что много гуркхов квартируются в британских казармах, — объяснил Рей. — Когда они свободны, они приходят сюда есть. И, конечно, помнят его по тому времени, когда он служил в полку.

— Вы будете моим учителем? — спросил Дрю, все еще недоверчиво глядя на этого услужливого жизнерадостного человечка.

— Нет, нет, что ты, — голос Томми звучал так сладко, словно он пел. — Дорогой мой, мои кости слишком стары. Я бы не смог угнаться за таким дервишем, как ты. К тому же мне надо заниматься своим бизнесом.

— Тогда кто же?

— Другой мальчик. — С горделивой улыбкой он повернулся к мальчику, молча и незаметно подошедшему к нему. Словно Томми в миниатюре, мальчик был меньше Дрю ростом, хотя, как потом выяснилось, ему уже исполнилось четырнадцать лет.

— А, ты здесь, — сказал Томми. — Мой внук. — Радостно фыркнув, он повернулся к Дрю. — Его отец служит в местном батальоне и хочет, чтобы мальчик жил со мной, а не оставался в Непале. Отец приезжает, когда бывает в отпуске, хотя, по правде говоря, это случается редко. Сейчас он помогает уладить неприятную, но несомненно мелкую ссору в Южной Африке.

Мальчика звали Томми Второй. Как Дрю узнал потом, свою фамилию Томми получил в результате попыток англичан нарушить обычай, согласно которому фамилия гуркха совпадала с названием племени, к которому он принадлежал; естественно, это приводило англичан в замешательство. Поскольку английские чиновники не могли отличить, по крайней мере, в документах, одного Томми Лимбу от другого, они и дали этому другому определение “второй”.

Но Томми Второй сильно отличался от своего деда. Он не улыбался. И даже не здоровался. Дрю казалось, что мальчик не проявляет к нему никакого интереса; преисполненный тревоги, он начал сомневаться, смогут ли они когда-нибудь поладить. Чему может научить его этот угрюмый мальчик, недоумевал Дрю.