— Ярослав, какие шансы? Они ему нужны? Да он окатил меня презрением тогда, даже увидев кто я. Уже обручен, шанс упущен, стоит ли дальше притворяться? Можно выказать и настоящее отношение, своего-то добился, потешил свое эго. А то ему такому-растакому и вдруг отказали, надо же. Ну, мы все решили? Это пройденный этап, так ск…

— Это только начало. Он держал лицо, Настя, как его сейчас пытаешься держать ты. К чему вообще эта глупая бравада? Расслабься, можешь даже поплакать — здесь все свои. Нельзя было допустить скандала, опозорив чужих. Сейчас отец, увидев твои волосы, вынужден был признаться в обмане. Рассказал о заключенном с тобой браке и выплыло то, что расторгнут он был незаконно. И что ты являешься женой до сих пор. Сейчас уже, наверняка, договор разорван, свадьбы не будет…

— Надо же, какое несча-астье… — мстительно пробормотала я, кипя от возмущения.

— … и он заявит свои права на тебя. Имеет право, и пока не понесешь от него, будешь женой. А если уже, то ребенок принадлежит семье отца, чтобы ты знала.

Я побледнела, кровь отхлынула от мозга. Или наоборот. В глазах потемнело от злости. Я вскочила с кровати, с губ сорвалось рычание:

— С-сдохнет, пока получит. Или я с-сама сдохну, но не…

Меня взметнуло вверх, зашелестело что-то, защелкало. Я смотрела с высоты, как братья сползают на колени, а Мышка белеет, откинувшись на спину. Подо мной было жарко. Там вместо туловища, ниже пояса было тело огромной змеи с остатками разорванной юбки и трусов на упругих кольцах. Отблескивающее зеленовато-черной чешуей, мерцающее нечто. Я провалилась в обморок.

Сознание возвращалось, а сил открыть глаза еще не было. Но я уже слышала:

— Красота какая все-таки. Это же надо. Мечта, а не волосы, — смешок Ярослава, — точно у всех тиснула? И что ты теперь делать будешь, как выкручиваться? Объяснишь происками соседей? Слушай, ничего с собой поделать не могу — дурацкий какой-то смех разбирает, — он опять хмыкнул и рассмеялся.

— Тебя бы на мое место, я бы посмотрел. Не знаю. Посоветуй что-нибудь. Аномалия там, местный фактор… так грамотные же все. Во всякую чушь не поверят. Ладно…Это сейчас не главное. По плану сейчас будем, по коду — гражданское население из городка — вон. В «Светиху», под охрану, пусть подлечатся. Маманю тоже, пусть Светке с детьми поможет.

— А в округ докладывать будешь?

— Нельзя. Я не объявляя. Поговорю с офицерами, пусть отправят как будто на отдых, по внезапно выделенным бесплатным путевкам. Тревожные чемоданчики у всех наготове. Дело получаса.

— Сам оплатишь?

— Ты оплатишь.

— А Настю? Настя, ты проснулась? Открой глазки, солнышко. Маманя, ты чего встала? Полежи еще, прилично же давонуло.

Моя кровать скрипнула, прогнулась. По волосам прошлась мягкая рука.

— За что бедному ребенку все это? Ей же двадцать пять только будет. Маленькая совсем, а столько навалилось враз… Как она, Яроня? Ты видишь это? Что это значит? Настенька, ты слышишь меня, деточка?

Меня не боялись, меня жалели. Урода, выродка, гадину с хвостом…Замершую в напряженном ожидании, меня стало отпускать. Я выдохнула, глаза открыла с трудом, сил не было. Заговорил Ярослав:

— Не знаю… Первый оборот все-таки и женщина… Если бы у них спросить у кого?

— Ну, ты даешь. Откуда же им знать? Мы, конечно, многого не знаем тоже, но если бы они сохранили способность к обороту, то точно пользовались бы. Где-то проскользнуло бы. Это же силища какая. Как нас с тобой скрутило? А ты ведь не просто сильный мужик, а леший. Про себя-то помнишь, про первый раз?

— Помню. Настя, для тебя рассказываю — я тоже первый раз обернулся, когда здорово психанул. Тогда и поняли, кто у бати наследник. А меня махануло до половины сосны, ветки по дороге башкой посшибал. Маманя перепугалась страшно — с головы всегда крови много. Так что — да, впечатляюще было.

— Слабость у тебя, пройдет это, Настенька. Он тоже тогда, считай, день провалялся, как неживой. Да голова покоцанная. И что мне с вами делать? Зачем нас-то отправляешь? Светланке нельзя нервничать и сумки таскать. Первое время сильно беречься нужно.

— Так я же на отдых вас, в дом отдыха. Поможешь. А Настю здесь оставим — скоро Роговцев объявится. Но я не этого боюсь. Настя, ты точно слышишь?

Я напряженно угукнула. Я монстр, жуткое чудовище. Если разговор пойдет об этом…Ни говорить сейчас, ни даже вспоминать не хотелось.

— Тут граница с Китаем. А у них на змеях, драконах вообще все повернуто. Есть легенда у них, не знаю, касается всей Поднебесной, или только данной местности, но мне местные китайцы рассказывали. Короче — в тот год, когда золотоволосая дева воссядет на основание земли, и косы свои искупает в соках земли этой, то появится вновь дракон и там, где он появится, начнется… ну, простыми словами — новая эра процветания и благоденствия. Многие богатства получит народ, населяющий эти земли, а может быть — государство. Но это будет громко и опасно для простых людей. Вот так где-то.

— А почему я? Какая из меня дева, вообще? — протянула, не понимая на самом деле.

— Я думал раньше, что у тебя в предках был кто-то из лесовиков, вот как мы. Потом, когда волосы твои золотые увидел — что из них кто-то, из витмаков. И просто проснулись гены, совпало так. А брачный обряд пробудил кровь. Но если бы только это, то не снились бы те сны — это же предупреждение, подготовка. Только Лес. Других вариантов нет. Ты посмотри, что они здесь делают с ним?

— Тут тоже живой?

— Частичка живого Леса есть в любом лесу.

— Выйти покричать?

— Я думаю, что это больше не поможет. Тебе и так дали передышку. Сейчас уже пришло время основного действа. Я думаю, что это Роговцев. У него должно получиться то, что он задумал. Немного наивно звучало, но кто говорит, что сценарий не будет меняться? Помогут, уже помогают. Вот тебя дали…

— Отвали, Юра. Я уже сказала. Быть инструментом не желаю.

— Да он любит тебя, глупая. Они крайне редко женятся на простых человеческих женщинах.

— Он и не женился. Он просто переспал. А жениться и детей делать планировал с другой.

— За него спланировали.

— Он был готов. Она очень красивая — мне далеко до нее, и я не думаю, что он испытывал бы отвращение к процессу. Для него это нормально — пожить с ней, потом со мной, потом еще кто подвернется. Измена не является для него таковой в принципе. Это норма, если есть оправдание, а его всегда можно найти. Я знаю, что этого простить не смогу. И свое унижение тоже не прощу, хотя это чисто моя глупость. Это от отчаяния, если бы меня не накрыло так, я бы не стала позориться. Не совсем еще…

— Тебя видели на том камне. Если предположить, что это и есть основание земли…

— Да, это оно.

— Откуда ты знаешь?