— Мам, чего он взбесился?

— Расскажет. Ох, Настенька… как же Лука нужен, как же он сильно нужен нам, дочечка…

У нее было расстроенное лицо, и я не стала ничего выспрашивать. Потом вылез из воды злой Юрка и отчеканил, глядя на меня:

— К реке ни ногой. Чтобы тебя здесь никто не видел.

Я вздохнула и виновато потупилась, непроизвольно бросив взгляд на заросли, ведущие за поворот реки.

— Твою ж дивизию… — обреченно выдал брат и пошел по тропинке за поворот.

— Там просто парни рыбачили и что? Я же в трусах была, а топлесс сейчас вообще — ничего такого, — оправдывалась я перед Мышкой. А сама думала — ага, ничего такого, особенно здесь, в российской глубинке. Вот же дура, чего меня понесло на этот камень?

Юра скоро вернулся, и мы поплелись за ним к дому. После встряски хотелось опять в воду. Я прошептала:

— Мам, ты расскажи ему, а? А то я боюсь. А я Светке помогу чего, ладно?

— Ладно, только Яроню нужно тоже звать. Что два раза об одном и том же? Ох, чует мое сердце, что и я еще многого не знаю.

Возвращаясь, я внимательнее осмотрела заставу. Длинный дом — казарма, очевидно. Потому, что возле нее крутились и чем-то занимались бойцы. Совсем рядом здание аккуратное и небольшое. Очевидно, штаб. Плац перед казармой, а напротив точно — столовая. Потом опять небольшой домик, на нем какая-то табличка. Похоже, что это санчасть. Дальше, за штабом, четыре двойных дома, тоже построенных каркасно-щитовым способом, как и все остальное. Это жилые дома для комсостава. Все очень компактно, огорожено высоким металлическим забором и поверх него проложена закрепленная наверху спираль Бруно. Я уже видела такую на нашем предприятии. Между постройками сосны, высокие, старые. Они придают городку уют, а то и кустов нет — вырубили. Потом до меня дошло, что это так борются с клещами на территории заставы. Пусть их сейчас и нет, но здесь это дело налажено. И трава выкошена почти под корень. Мы подходили к дому.

На крылечке сидел Ярослав, опустившись на ступеньку. Увидев нас, подхватился и пошел навстречу. Сначала обнял и поцеловал маманю, потом закружил меня, смеясь и не отпуская, тормоша потом. Я тоже повисла на нем — соскучилась.

— Брось каку, — коротко скомандовал Юра брату, хмуро проследовав мимо нас в дом.

— Ты что уже натворила, Настя? Когда успела? — вытянулось лицо у брата.

— Долго ли мне, братик? Я расскажу, но ты обещай, что будешь защищать меня.

Оказавшись в кругу семьи, под защитой братьев, я снова стремительно превращалась в мелкую бестолочь, регулярно приносящую неприятности. Кто бы сейчас узнал во мне ту даму, танцующую танго в ресторане? Или опытного и грамотного работника? Или модную и спортивную меня на выходных вместе с вальяжной Кариной? И рядом не лежало. И чувствовала я себя беспокойно и паршиво.

Светлана накрыла праздничный стол по случаю нашего приезда. Я тихонько сидела с краю, хвалила готовку, обещала помогать, чем смогу. Маманя хвалила речку и жаловалась на тяготы дороги. Потом расспрашивала младшего о службе. Интересовалась, есть ли сейчас нарушители границы, бывает ли такое? Я встрепенулась — это было интересно. В памяти всплыли героический пограничник Карацупа со своим псом Джульбарсом. Я, благодаря влиянию своей мамы-библиотекаря, с детства увлекалась чтением и про этого знаменитого бойца знала.

Юра сразу заметил, что я ожила и, поскольку мы уже пообедали, попросил Свету сегодня убрать со стола без моей помощи, но стол самой не двигать. Маманя заохала и обрадовалась, уточняя, так ли она поняла, что ожидается пополнение в семье? Светлана засмущалась, подтверждая. А Юра сказал ей, что нам нужно серьезно поговорить и чтобы она придержала деток, чтоб не мешали.

— Юрася, так я потом уберу. А сейчас пойдем на улицу, на площадку, говорите себе.

И меня повели говорить. Сели все в спальне, окно закрыли. Я умостилась на кровати возле Мышки. Братья — на стульях. Маманя вздохнула и стала рассказывать.

— Нет, маманя, пусть она сама. Настя, подробно, спокойно, как ты умеешь. Важно все, каждая деталь.

Я рассказала. Они сидели и думали. Потом Ярослав сказал:

— Нужно было ей еще тогда рассказать о витмаках абсолютно все, что сами знаем. Что ее винить теперь? Бросили, как слепого кутенка. А Святослав предупреждал…

— Да кто же знал? Она смотреть на него не хотела, — встрепенулась Мышка, очевидно, имея в виду Романа.

— Я знал. Видел, что смотрела. И как он смотрел, тоже видел. Вмешиваться не стал. Мог только хуже сделать, там и так искрило — нашла коса на камень, — признался Ярослав.

— Да что такого-то? — недоумевала я. — Ну, опозорилась маленько, так я уже это пережила. Ну, поплачу ночами какое-то время. В чем проблема? И чего ты рычал на меня, вообще?

— Нужно было сказать ему. Обязательно нужно было. Почему ты скрыла?

— Я ему не нужна потому что. Это понятно? Ему дороже все эти их заморочки. И он знал, что все-таки помолвка будет и врал мне, что пытается ее избежать. А я понимаю, что и свадьба тоже будет. Я дурака сваляла… влюбилась… доверилась. Я давала ему возможность сделать выбор. Он выбрал.

— Свадьба была бы, безусловно. И он это знал, да. Настя, у них заявление о намерениях уже считается твердым договором. Его отец предложил брак со своим сыном родителям той женщины, и это уже сделало свадьбу неотвратимой. Помолвка — просто дань человеческим традициям.

— Ясно.

— Ничего тебе не ясно. Он не мог отказаться просто так. Это позор и вражда. Война. Нельзя безнаказанно опозорить чужую семью. А у витмаков развод возможен только после того, как появится ребенок, потому что их мало. Или хотя бы женщина станет беременной. Тогда он сразу развелся бы, и это было бы по закону, правильно. Никто ему слова не сказал бы.

— Он знал это?

— Конечно, знал. И постарался бы, чтобы она скорее понесла. Развелся бы. Тогда и женился бы на тебе, как обещал. Или нет — тебе решать. Для них это правильно, пойми. Ты сама виновата. Если бы ты сказала, то дала бы ему возможность расторгнуть помолвку на том основании, что до сих пор являешься его женой.

— Нас развели, — отвечала я заторможено.

— Его отец сделал это, думая, что ты просто человек. Тогда, наверное, можно. Но с тобой — нельзя. Сначала должен был быть зачат ребенок и только потом возможен развод. Он думал, что это никогда не всплывет, сволочь, да он и не думал, что ты — человек, выживешь тогда. Если бы ты сейчас сказала Роману…

— Нет! Это если бы он мне сказал. Если бы я сказала, то так и не узнала бы никогда, что он готов врать мне, не краснея, готов жить с другой, изменяя мне. А так он, конечно же, ухватился бы за возможность иметь золотых девочек, сама я для него ничего…

— Брат, это у нее пунктик такой. Я расскажу потом. Тут, и правда, нужно было осторожно. Святослава отшила только за то, что подмигнул при ней другой. А тут такое. Боюсь, что шансов у него теперь ноль.