казаки. Ночевал в госпитале.

7 декабря. Только в 9 ч[асов] у[тра] начали посадку больных. Я тоже сел в вагон и собирался ехать

в Одессу. В 10 ч[асов] у[тра] нам сообщили, что ввиду восстания в Одессе большевиков (108), возможно, что поезд со ст[анции] Раздельной (109) пойдет в Черкассы (110). А потому я решил

остаться в Яссах и здесь разыскать сербского или американского консула. В случае же не успеха

перевода в армию союзников, я заручился письмом к представителю какого-то тайного офицерского

союза, работающего под флагом американского консульства (111). О союзе я случайно узнал от

одного офицера, с которым познакомился в кафэ – «Трояна». Я прямо сначала пошел в офицерское

общежитие в конце ул[ицы] Короля (112). Заняв там койку и оставив вещи направился в русское

консульство, где мне сказали, что сербское консульство помещается на ул[ице] Катаржиу (113) 30.

Насилу разыскав консульство, в хорошеньком небольшом особняке, я позвонил. Мне отворил

бойкий [517] лет 10 мальчик, и я сразу очутился в столовой, почувствовав себя в крайне глупом

положении: на русском языке мальчик меня не понял, быстро защебетав что-то по-французски.

Я спросил: «Не здесь ли сербское консульство?» (это все, что я мог спросить по-французски).

Мальчик, по-видимому, мне ответил, что здесь живет консул, а консульство через дом. Видя, что мне

не сговориться, я пошел было ретироваться, но мой собеседник пригласив меня в кабинет, побежал к

отцу. «Русский капитан» кричал он по сербски из соседней комнаты в следующую… В ожидании

консула я сел и начал рассматривать большую коллекцию оружия, развешанную на стене. Вошла, вероятно, дочь консула, высокая стройная барышня, черная, как смоль, с большими черными глазами.

Она кивнула мне головой, села у камина и взяв книгу, стала внимательно рассматривать меня. Должно

быть дочь консула много слышала про бегство русских офицеров из армии и с этой точки зрения ее

интересовал «русский капитан». Вскоре вошел консул в сопровождении сына. Я изложил ему цель

своего посещения, рассказал о положении русской армии и о невозможности дальнейшей службы

русскому офицеру в своих войсках. Консул соболезнующее смотрел на меня, качал головой: «Ужасно, ужасно, повторял он, все пропало». И посоветовал мне обратиться к сербскому военному агенту –

полков[нику] Кадичу [518], (114). Улица Университеций (115), где живет полковник Кадич далеко от

центра города, около старого университета (116). Выйдя от консула, я обратился к первому

встречному господину, прося указать улицу. Оказывается господин шел на эту же улицу, и мы пошли

вместе. Мой спутник сейчас же начал мне что-то говорить с жаром, часто повторяя слово «товарищи», сочувственно поглядывал на меня и качал головой. Видя, что его мало понимают, он прибег к мимике

и показал, что румыны очень сочувствуют русским офицерам и возмущаются солдатами, срывающими [519] погоны и убивающими [520] своих офицеров. Наконец дошли до

страды (117) Университеций и я, простившись с господином, пошел искать № 22. На дворе

полк[овника] Хадича меня встретил молодой унтер-офицер хорошо говорящий по-русски и провел в

кабинет полковника. Полк[овник] Хадич, человек средних лет, с небольшой проседью, высокий – тип

боевого офицера. Он был очень любезен и внимателен. Полковник рассыпался целым каскадом

удивления доблести русского офицерства и, конечно [521], снова миллион сочувствий «погибшим

русским офицерам». Полковник мне сказал, что относительно перевода офицеров из русской армии в

сербскую ему ничего не известно и это все зависит от миссии при ставке Верховного

главнокомандующего, которая в данное время перешла из Могилева в Киев, а теперь кажется на Дон.

Поговорив еще о политике, на злобу дня, я простился и вышел. Зайдя опять в русское консульство

справиться об адресе американского [522] консульства, я пошел в кафэ «Трояна». В кафэ была масса

русских офицеров – это тоже все бежавшие с фронта. Я подошел к двум офицерам и сел за столик. Это

были артиллеристы, бежавшие из 9-ой армии, бросив все вещи на произвол судьбы и не захватив

документов, они ночью бросили часть и добрались до Ясс. Артиллеристы мне сообщили, что они были

у Американского консула, который им сказал, что Американское правительство, боясь трений с

русским пр[авительством], отказалось от приема в свою армию русских инструкторов. А потому я уже

и не пошел к Американскому консулу. В кафэ я узнал, что положение в Яссах весьма тревожное: со

дня на день ожидается обложение Ясс большевистскими войсками, с фронта и с тыла. Телеграфное

сообщение с фронтом прервано, а с тылом и железнодорожное. Румыны стянули в город до 2 корпусов

и спешно делаются вокруг города окопы и проволочные заграждения. На улицах всюду конные и

пешие патрули. Город объявлен [523] на осадном положении. Из кафе отправился в общежитие. Две

большие комнаты общежития коек на 70, были заняты на половину казацкими офицерами 37 Донского

полка (118). Казаки шли с фронта на Дон и здесь задержались, т[ак] к[ак] скопившиеся на ст[анции]

Соколы (119) большевистские части, не хотели их пропускать. Офицеры играли в карты: старики в

преферанс, молодежь в 21. Снизу доносилась музыка: гармоника, бубны, треугольник: казаки

собравшись в большом широком коридоре с казачками танцевали польку. В 11 ч[асов] я лег спать, а

казаки долго еще плясали, и, кажется, до утра играли в карты.

8 декабря. Утром я пошел на поиски представителя офицерского союза Янчевецкого (120), которого нашел в штабной столовой. Янчевецкому было некогда и он просил зайти на следующий

день к нему на квартиру страда Сарария (121) 52-бис. От нечего делать я пошел бродить по городу.

Я только в этот приезд рассмотрел, как следует, Яссы. Это довольно большой и шумный город. Но

грязный и пыльный до невозможности. Есть и большие красивые здания: театр, сенат, лицей, митрополичий двор и т[ому] п[одобное]. Король (122) же живет в небольшом здании, кажется, городской комендатуре, на улице Короля; на дворе стоят почетные часовые из двух кирасир, в

блестящих касках, несколько [524] автомобилей и на дому королевский штандарт. Толпа на улицах

пестра и разношерстна, как и в России; преобладают, конечно, военные и женщины, которые как те

так и другие всех рангов красятся невозможно. Возвратясь в общежитие я застал там массу офицеров.

Все возбужденно о чем-то переговаривали… Оказывается только-что было произведено покушение на

жизнь ген[ерала] Щербачева (123). Случилось это следующим образом. В виду боязни большевиков, скопивших свои части на ст[анции] Соколы в 4 в[ерстах] от Ясс и на ст[анции] Унгени, открытого

выступления против румынских и наших правительственных войск (главным образом украинских), а

так же в свою очередь