Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты знал этого парня?
– Говорю же, видел его пару раз на Брайтон-Бич. Он никто, – сказал Толя. – Пошли.
Я оперся на его плечо.
Толя распахнул дверцу джипа и помог мне забраться на пассажирское сиденье. Залез сам, включил зажигание, медленно отъехал от пирса, вырулил на тихую боковую улочку и там остановился, но мотор не заглушил. Мы ждали.
Появилась «скорая» с мигалками. Свернула к реке, к пирсу.
– О нем позаботятся, – произнес Толя. – Можно ехать.
Мне по-прежнему не хватало воздуха.
– Блин, ты едва не задушил меня.
– Ты отрубился, – сказал он.
– Да?
– Этот тип схватил тебя за шею, ты задыхался. Мне пришлось оттащить тебя от него.
Я искоса глянул на него. Его широкое лицо казалось очень бледным в свете фонарей. Я не знал, чему верить.
– Думаешь, это я тебя душил? С какой радости, Артем? – Он озадачился, сбросил скорость. – Ты же был без сознания.
Я хотел возразить, но осекся. Когда же наконец заговорил, постарался взять тон помягче. Не хотелось ссориться. Это ничего путного не даст, да я и не злился по-настоящему.
– Есть закурить? – спросил я.
Толя протянул свой золотой портсигар, я раскрыл его, взял сигару. Он поднес зажигалку.
– Ты получил мои сообщения? – спросил я н улыбнулся: – Чисто случайно заехал в Ред-Хук, очень кстати для меня? Как всегда?
– Как всегда. Разумеется, я искал тебя, – ответил Толя. – Артем, давай ты как-нибудь потом допрос устроишь. Ты послал мне сообщения, и как только я смог оставить Валентину, как только сообразил, что ты в городе, а не с Максин у моря, я отправился тебя искать. Я съездил к себе на брайтонскую квартиру, я швейцар, этот кретин в казачьей рубашке, который за двадцать баксов и Бен Ладена пустит в мой дом, сказал, что ты приходил. Потом я повстречал ту девицу, стриптизершу, которая тоже видела тебя, помнишь? Она выступала в «Анне Карениной».
– Кто это?
– Она знала тебя по прошлым делам. Я обегал все мыслимые места в Бруклине. Расспрашивал. Джонни Фароне сказал, что ты заходил, упоминал Ред-Хук. Не так уж трудно тебя найти. Ты ведь ездишь на этом ископаемом красном «кадиллаке». Я скажу одному из ребят, чтобы оттащил его в город.
Толя припарковался на пустой площадке за домом, где располагался его офис, и провел меня через заднюю дверь. Маленькая вывеска гласила: «Оруэлл Лимитед».
В темной комнатке было два окошка, забранных решеткой, бронированная дверь. На двух столах стояли компьютеры, у стены выстроились конторские шкафы, большей частью запертые на висячий замок.
Я прошел в ванную, бросил окурок Тол иной сигары в унитаз, снял рубашку, промыл руку, нашел пластырь, заклеил ссадину. Порез казался неопасным, Я снова надел рубашку.
К ванной примыкала просторная подсобка, дверь была приоткрыта, внутри находились стеллажи, заставленные коробками и мешками от «Бергдорфа Гудмана», «Армани», «Прада», багажные чемоданы и сумка с клюшками для гольфа. На вешалке красовалось трио меховых шуб.
– Там у тебя как в пещере Аладдина. Оптовую торговлю решил открыть или что? – спросил я у Толи, вернувшись в кабинет. Я пытался шутить. Он не улыбнулся.
Объяснил по-русски:
– Купил Валентине и ее сестричке кое-какие вещи. Может, это их порадует. Садись.
Толя вскипятил воду для кофе в электрочайнике, стоявшем на полке за его рабочим столом. С той же полки он достал бутылку скотча и две стопки, налил, протянул мне. Снова спросил, нужен ли мне врач. Я ответил, что обойдусь. Мне нужно было выбраться в город, а потом – в Нью-Джерси. Он велел мне посидеть спокойно полчаса, убедиться, что нет сотрясения. Отыскал в ящике аспирин и пластиковый пузырек с таблетками.
– Возьми, – сказал он.
– Что это?
– Антибиотик. Возьми две.
Я взял таблетки. Скотч и кофе помогли. Толя молчал. Я снова оглядел его офис, замки на шкафчиках.
– Слушай, Артемий, чего ты присматриваешься. Хочешь наведаться сюда, когда меня не будет? Ты что-то задумал. Вот, возьми ключи, если угодно.
Он вынул из кармана брюк платиновое кольцо и кинул его мне. Я попробовал снять ключ с кольца, в котором блистал крупный бриллиант.
– Оставь себе. Всегда сможешь заложить, когда я сдохну. – заявил он и рассмеялся, но невесело. – Что этo вдруг ты заинтересовался моим бизнесом? Сколько лет я говорю: вступай в долю, вступай, заработай денег, а ты и слышать не желаешь. А теперь – такой интерес.
– Прости, – сказал я. – Мне очень хреново. Ничего такого я не имел в виду.
Он знал, что я вру. Перебирая почту на столе, Толя то и дело поглядывал в окно. Казалось, он прислушивается к сиренам. Он не ответил, вытащил из ящика помятую пачку «Лаки Страйк», вручил ее мне. Я попробовал прикурить. Руки тряслись.
– Валяй, спрашивай, – сказал он. – Задавай любые вопросы.
– Ты знал, что Сид Маккей умер?
– Да.
– Когда ты это узнал?
– Давно.
– Ты не пожелал сообщить об этом мне? Нет?
– Зачем? – спросил он. – Сид умер. Это очень грустно.
– Во вторник утром, очень рано, Сид вышел из своей квартиры, а дверь оставил открытой. Для кого-то, или же забыл запереть, сорвавшись на встречу с кем-то.
Толя придвинулся.
– Да? И?
– Ничего. Забудь. Извини. – Я попытался улыбнуться.
– Вот этого не надо. Ты хочешь знать, где я был, когда на Сида напали, так ведь?
– A ты хочешь мне рассказать?
– Не хочу, – ответил он. – Не хочу, потому что ты должен доверять мне. – Его голос становился враждебным. – Может, тебе еще любопытно, что я делал у дома Сида сегодня ночью? Может, тебе хочется отправиться туда со мной и поиграть в полицейского, посмотреть, не выдам ли я себя?
– Брось, – сказал я. – Прекрати.
Он поднял свою стопку, стукнул ею по столу, достал сигару.
– Ладно, я понимаю, что тебе досталось, поэтому прекратим этот дурацкий разговор. Итак, ты виделся с Лили.
Это не было вопросом.
– Да, – подтвердил я.
– Помнишь, как мы все познакомились на одной вечеринке? На Кросби-стрит?
– Конечно. А что?
– Если тебя так занимает моя дружба с Сидом Маккеем – там я и повстречал его впервые. Он мне очень понравился, – поведал Толя.
Гнев прошел, но Толино лицо оставалось странно неподвижным. Пальцы, вцепившиеся в кофейную кружку, побелели. Для такого здоровяка у него были крупные, но изящные, красивые руки; может, он унаследовал их от отца, который был не только известным актером, но и джазовым пианистом, играл дома у знакомых, когда джаз был в общем под запретом. Другая эпоха» Другая история.