– Не могу.

– Подожди, пожалуйста.

Я не стал ждать. Толкнул массивную дверь ресторана, вырвался на улицу и побежал к машине.

Толя был у Фароне, а не у себя. Он не отвечал на мои звонки. Я гнал по Бруклину, будто маньяк, мчался обратно в Ред-Хук, к дому Сида. Чувствовал, что там я найду Толю, что в жилище Сида я чего-то не заметил.

Я сходил с ума, потому что было поздно, два часа ночи, а я не мог дозвониться до Максин. Не доезжая полмили до склада Сида, я остановился перед светофором; й сзади в меня врезалась какая-то машина. Раздался лязг, в глазах потемнело. Тот козел, который въехал в меня, укатил прочь, оставив меня на Гованус-парквей в покореженном автомобиле.

Машина не заводилась. Я вызвал эвакуатор, дал адрес, а сам отправился пешком. На улице было пустынно, безлюдно. Ребра ныли. И с шеей что-то было не так. Аккумуляторы мобильника подсели, но я сжимал его в руке. Я почти слышал, как скрипят мои кости.

Я добрался до газона близ пирса, рядом с той скамейкой, где задремал и увидел во сне Лили. Мне захотелось взглянуть на дом Сида с края пирса. Там Сид мог заметить Эрла, а тому было видно окно Сида. Он мог следить, когда Сид приходит и уходит.

Над водой стелился туман, во я упорно шагал по бетонному пирсу, где в погожие дни собирались рыбаки. Статуя Свободы бледно светилась, за моим плечом расстилался город, огни тонули в пелене. Доносился шум мотора катеров, но я не мог различить откуда.

У Толи было занято, когда я снова набрал его или же сеть сбоила. Я отошел подальше, и сигнал вовсе пропал. Я присел на скамейку перевести дух. Мы дружили с Толей уже лет десять, и мне нужно было знать, не он ли убил Сида, размозжил ему голову железякой, обрек на медленную смерть.

Из тумана проступили две фигуры. Кажется, людей было всего двое. Как я предположил, направившись обратно к машине, это были наркоманы, и мне стало не по себе. Может, это те самые уроды, которые долбанули меня. Я отдернул куртку, чтобы легче было дотянуться до пистолета, ускорил шаг, прикидывая, как бы разминуться с ними. Они загораживали мне обзор. Крупные ребята.

Через несколько шагов я расслышал их голоса. Они говорили на грубом простонародном русском. Я надеялся, что это всего лишь наркоманы. Лиц я не видел. Но они приближались, коренастые крепыши, спины чуть сгорблены, длинные мускулистые руки. В темноте они походили на инопланетян. Мне отчаянно хотелось убраться отсюда, но они преграждали мне путь. Я ждал, когда они подойдут. Обогнуть их не было никакой возможности, им не составит труда схватить меня, столкнуть в воду, головой на острые камни.

На размышления – стрелять или не стрелять – оставались считанные секунды: эти двое шли прямо на меня, зловещие, грозные, две глыбы мяса, два крадущихся зверя, в полуприседе, как спринтер старте. Ребра болели дьявольски, плечо горело, голова раскалывалась.

Один из амбалов, чье лицо я теперь смутно различал, приготовился к броску, растопырив лапы В одной был нож – я видел, как блеснуло лезвие Я крепко стиснул пистолет. Услышал выстрел, но тут кто-то схватил меня сзади, стиснул намертво так что ни дернуться, ни вывернуться. Боль пронзила ребра.

Какого хрена я делаю здесь, в Ред-Хуке, в этом проклятом захолустье? Плевать, что какие-то яппи перебрались сюда, вообразив себя художниками, плевать на реку, на эту проклятую недвижимость.

Легкие сдавило, я боролся за каждый вдох, как было однажды на высоте тринадцать тысяч футов, где катастрофически не хватало кислорода. Говорят, в такие мгновения думаешь о главном, о своей жизни, о смерти, о любимых… Все это брехня; я думал лишь о том, как глотнуть еще немного воздуха.

Задыхаясь, я видел лишь одного из тех громил. Он посмотрел вверх и рухнул в лужу собственной крови. Мои руки и плечи были в крови. Теплая кровь по всему телу.

– Отвали, – пытался сказать я, но та горилла сзади держала меня крепко, я был беспомощен.

Единственное, что я мог различить, сражаясь за воздух, единственное зыбкое видение перед глазами – я не знал, то ли уже мертв, то ли уснул, то ли в обмороке, – было лицо моего отца, красивое гладкое лицо с голубыми глазами. Потом его лицо сменилось моим. Следующее видение – лицо Лили.

Бред. Боль была невыносима, все руки в крови; я решил, что с меня хватит.

Я убил его.

Появился свет. Видимость улучшилась. Я видел его, того громилу, ничком на пирсе, он истекал кровью. Бетонная дорожка пропиталась кровью.

Где-то вдалеке слышался вой сирены, но я не мог понять, приближается она или удаляется. Я вздохнул глубоко, как только мог, и попробовал приподнять эту тушу. Но не сумел: слишком он был огромный и тяжелый. Пульса я не нащупал. Он не дышал. Он был мертв. Я пошарил в кармане в поисках телефона. Его не оказалось. Пистолета тоже.

– Брось. Живой он, – произнес чей-то голос, и кто-то оттащил меня от тела.

Я шатался, едва держался на ногах. Толя подхватил меня, обнял за плечи.

– Пошли, – негромко сказал он по-русски.

– Я трубу посеял.

– У меня твоя трубка. И ствол тоже. Он живой, Артем. Нога прострелена. Я позвонил в Службу спасения. «Скорая» сейчас будет. Думаю, нам надо убираться.

– Их было двое.

– Другой смотался, – сказал Толя.

– Кто это был?

– Без понятия.

Я посмотрел на него. Он снял светло-голубую куртку, накинул мне на плечи, потом вскинул голову, будто к чему-то прислушиваясь. Вой сирены сделался громче.

– Пойдем, – снова сказал он.

– Надо дождаться кого-нибудь. Я не могу вот так все бросить.

– В машине подождем. Будем ждать, пока не увидим копов. Лады?

– Мне надо здесь дождаться. А потом отогнать машину в город.

– Ты не сможешь вести в таком виде.

– Смогу.

Толя почти на руках тащил меня к своему джипу. Рука у меня кровоточила.

– Где ты был? Я звонил тебе.

Толя продолжал волочить меня.

– Отвезу тебя к доктору. – Он сунул руку в багажник и вытащил пляжное полотенце. – Вот.

Я перетянул руку полотенцем:

– Со мной все будет нормально.

– Я был в Ист-Хэмптоне с Валентиной, – объяснил Толя. – А что?

– Я застрелил его.

– Не ты, – сказал Толя. – Я.

– Что?

– Эти недоноски набросились на тебя, тут один увидел меня, испугался и удрал, но другой не отступал, будто обкуренный, будто робот какой-то, и у него был нож.

– Ты разгуливаешь с оружием?

– Когда считаю нужным, – ответил он. – Я храню ствол в машине. У меня есть разрешение, если угодно. Хочешь это обсудить или выбраться отсюда? Давай поехали. Мне ни к чему беседа с копами. И с ним все будет нормально. Это шестерка, никто. Я узнал его, он из Брайтона. Его нанимают для грязной работы. Никто и звать никак. Но когда копы определят его личность, он пожалеет, что остался жив.