И все же решения Вятича вернуться испугалась. Даже очень тяжелая жизнь в Волково стала привычной. В принципе, тяжелой она была только физически, морально после появления Тишани я почти отдыхала. Вот до него было трудно, а когда косноязычный «чевокальщик» появился в нашем дворе, все изменилось. Они с Вятичем работали на пару так, что любо-дорого глядеть, мой муж больше не сидел сиднем, уставившись в никуда, он все время был при деле, что, как известно, очень помогает от глупых мыслей. Просто я не могла вовлекать Вятича в свои дела, а там, где он пытался делать сам, получалось не ах и приносило только страдания. Вместе с Тишаней ему куда сподручней.

– Илица, а как ты нас нашла?

– Про деревню, где ты Вятича выхаживала, ты сама рассказала дворне. А дальше просто.

Да уж, дальше просто, не каждый год через столь неприметную деревню проходит столько приметных особ. Сначала я с умиравшим Вятичем, потом я же, разыскивавшая своего сбежавшего слепого мужа, потом Тишаня, которого не заметить тоже трудно…

Я не решалась задать еще один вопрос: с какой стати она вообще приехала? Илица явилась на повозке, запряженной хорошей лошадью, сама повозка доверху нагружена домашним скарбом. Куда она ехала-то?

Жена Тишани, видно, и без слов поняла, рассмеялась:

– А я без своего Тишани помаялась, помаялась и поехала его искать. А заодно и вас тоже.

– А если бы не нашла?

– Нашла… – махнула рукой Илица, словно на Руси найти пропавших людей так же просто, как гриб под кустом в конце лета.

Мы решили ехать в Новгород. Несколько следующих дней я «сдавала дела» Илице, показывая и показывая, что успела освоить сама. Проблемы начались, как я и ожидала, с Маньки. Возмущенная появлением подле меня новой персоны, коза устроила настоящий бунт. Но Илица уговаривать ее по моему примеру не стала, взяла хворостину и объяснила, что в случае пререканий пустит на мясо, потому как молока не пьет.

Вот я всегда знала, что Манька животина умная, куда умнее многих двуногих, мнящих себя вершиной эволюции, она быстро усвоила урок и покорно выполняла все требования новой хозяйки.

– Мань, я не могу взять тебя с собой, ты уж не обижайся. А Илица она хорошая, только не перечь, и все…

Манька гордо отвернула морду в сторону, всем своим видом демонстрируя, что с предателями общаться не желает вовсе. Я толкнула козу в бок:

– Да ладно тебе… Смотри, какую я морковку принесла? Первая в этом году. Хочешь?

Вредина даже глазом не повела, продолжая смотреть в сторону. Я вздохнула:

– Ну, если не хочешь, придется курам покрошить.

Допустить, чтобы первая тоненькая, нежная морковка досталась зловредному петуху, Манька не могла, не вынеся такого издевательства, она все же потянулась за угощением. Я гладила и гладила свою строптивицу, откровенно жалея, что завтра доить ее буду уже не я.

Если честно, то уезжать из ставшего за несколько месяцев почти родным Волково было жалко, но и оставаться там глупо. Мы прощались с Незваной и Жалей, обливаясь слезами. Федька категорически не желал расставаться с вредным петухом, явно вознамерившись тащить пернатое сокровище с собой. Никакие уговоры, что петушку без курочек будет скучно и что он не вынесет дорогу, не помогли. В конце концов махнула рукой Илица:

– Да заберите вы его с собой!

Пришлось брать.

Душевно провожал нас Кузьма, ради такого случая даже не поехавший на какое-то торжество к куму (откуда у него в каждой деревне по куму?). Но дальше всех шел Тишаня. Уже перед самым Козловом он наконец внял моим просьбам возвращаться, встал, смущенно потоптался и заявил, как всегда, весьма косноязычно:

– Вы эта… вы, ежели чего… того… приезжайте.

Я фыркнула:

– Лучше вы к нам.

Мы уехали на телеге Илицы, запряженной моей боевой лошадью. Вятичу пришлось что-то объяснять оскорбленной таким отношением кобыле, но выхода у нас не было, это маленького Федю я могла везти перед собой верхом, Вятича так не посадишь, а дорога неблизкая… Телегу немилосердно мотало из стороны в сторону, потому что дорогой то, что связывало Волково с остальным миром, назвать можно только условно.

Ладно, выбрались, правда, в знакомом нам Терешкино пришлось менять колесо. Пока меняли, вокруг собралась вся деревня, прибежала и Матрена со своим дитем. У нее была хорошенькая девочка. Увидев нашего румяного, крепкого Федю, Матрена радостно завопила:

– Вот, жених для моей Светелки!

Сын страшно обиделся, углядев в этом покушение на свою свободу, пришлось говорить, что тетя просто видела его ма-аленьким-маленьким, поэтому радуется, что он так вырос. Убедить не удалось, Федька остался при своем мнении.

И снова нам махали вслед руками, снова скрипели тележные колеса (дегтя в Терешкино не нашлось), снова по сторонам дороги стеной стоял лес… и впереди было еще много верст, но мне казалось, что все страшное и тяжелое уже позади. Удалось не просто выходить Вятича, но и вернуть его к жизни, он захотел к людям, это было хорошо.

В следующей за Терешкино деревне мы сменили телегу на… двух монгольских лошадок. Получилось это неожиданно и очень кстати.

Ехать на телеге очень тяжело, я сполна оценила такое гениальное изобретение, как рессоры. Когда тебя мотает из стороны в сторону и немилосердно трясет, потому что колеса попадают в ямы, выход один – встать и идти рядом, держась за телегу. Но ни для Вятича, ни для Феди это было невозможно. И никакое подстеленное сено не спасало от разбитости. Я пыталась либо ехать с ними за компанию, сидя на передке телеги, либо вообще вести лошадь под уздцы, но толку было мало, уже к концу дня мои мужички оказались едва живы от тряски и болтанки.

И тут… эти два мохнатых чуда паслись на обочине. Не привыкшие ни к какому уходу, лошади заботились сами о себе, а потому не обращали на людей никакого внимания. Но хозяин был явно неподалеку. Меня мгновенно осенило: монгольские лошади бегут медленно, но неустанно, они рысят, не тряся хозяев, а потому в седле можно не то что дремать, а попросту спать! Монголы, кстати, так и делали. Это значит, что Вятич сможет держаться, а Федю я посажу к себе.

Решено, нам нужна монгольская лошадь!

Но хозяин, живо сообразив возможную выгоду, заартачился, решив сбыть обеих сразу. Я мужика понимала, эти лошади пахать не будут, не приучены, и вообще в хозяйстве мало на что годятся, это, если так можно выразиться, «ездовые» лошади. Зато нам они подходили как нельзя лучше.

Пришлось купить обеих, причем явно по завышенной цене.

– Настя, что ты делаешь?

Вятич снова был беспомощным, а потому особо осторожным.

– Покупаю нам лошадей.

– Конезавод решила организовать?

– Это монгольские лошади, Вятич. На них поедем.