Перевёрнутые числа теряли всякий смысл, а фигурки как не имели его раньше, так и не обнаружили. Некоторые вообще не менялись в отражении. Шифр упирался и не давал себя раскусить.

– Может, его того? – сдался Крус. – Об угол или стеклорезом?

– Мы рискуем повредить ключ к тайнику. Какой смысл прятать нечто в хрупкий футляр, если не подстроить самоуничтожение содержимого при попытке взлома?

Всё было не то. За полночь Бритц распустил богомолов спать с нехорошим, скребущим предчувствием, которому не придал значения. Лёжа в постели, он опять возвращался мыслями к Марраде. Чем… кем она заняла себя этим вечером? Рука потянулась к пульту видеонаблюдения: у рой-маршала был доступ к каждому закутку. Но Кайнорт одёрнул себя. В самом деле, он не станет следить за частной жизнью своей женщины. Это уж совсем уж так-то уж…

* * *

Наутро он понял, какой же был идиот. Позволить Крусу проводить Пенелопу! Проглядеть интрижку двух богомолов! Это стоило ему целого дня: Крус валялся в медблоке, инкарнируя с грехом пополам, а Пенелопа ревела в карцере. Чтобы провести время с пользой, Кайнорт вызвался перекинуть в Кумачовую Вечь оставшиеся гломериды и заодно заглянуть в эквилибринт.

Признаниям, добытым в пыточной, он не доверял. Мозг выдумывает фантастически правдоподобную ложь, только чтобы прекратилась боль. Рой-маршал сам бывал в плену. Помнил, как кричал то, что угодило бы палачу, а не то, как было на самом деле. Особенно, когда он действительно ничего не знал. Нет, инструмент давления на Уитмаса Лау лежал в тонком конверте в заднем кармане брюк. Миллионы зерпий: самое место им было на заднице.

– Здравствуй Уитмас.

Ему не ответили. Кайнорт уже и забыл, как плох шчер. Так плох, что от слёз и холодного пота затуманились стёкла эквилибринта. Так плох, что в его камере казалось темнее, чем в соседних. И пахло кровью. Нет. Воспоминанием о крови. Таким живым, которое умело вызывать галлюцинации. Иногда Бритц разыгрывал сочувствие, чтобы расположить пленника к разговору по душам. Но в атташе он видел отражение своего прошлого и, вероятно, будущего. Вот об этом ему хотелось поговорить на самом деле. О том, как он всё понимает. Если бы этот разговор был возможен. Если бы это не он своими руками убил Амайю и Чиджи.

В этот раз Бритц разыгрывал не плохое, а хорошее настроение.

– Мы расшифровали координаты тайника, – рискнул он соврать, покручивая в пальцах футляр. – Угадай, что мне от тебя нужно.

– Ключ.

– Ключ, да. Уитмас, диастимаги бегут с Урьюи.

– Шестилапое ты брехло… маги не предатели.

Кайнорт разбросал перед стеклянным взором атташе нарезки новостей Урьюи – с кадрами уличных беспорядков и забастовок. С транспарантами, на которых вчерашние соседи, друзья, братья перекидывались обвинениями.

– Маги не предатели, – эхом повторил Бритц. – Да взять хоть тебя. Восхищён и подавлен твоей преданностью. Но на Урьюи диастимаги и смертные считают предателями друг друга. Знаешь, по какому поводу мятеж? Жанабель уже неделю никто не видел.

– Если даже и так! Пусть одна гадина бежала, но обычным магам никто не даст столько звездолётов. Хотят или нет, они вынуждены будут остаться и размазать вас по…

– Смотри, что у меня есть.

Конверт из заднего кармана хрустнул в руке.

– Хитиновый банк мечтает инвестировать в освоение планеты, пригодной для жизни. Я предложил сделку на миллиард новых клиентов. Через меня они заплатят союзу контрабандистов, чтобы те быстро и без лишнего шума вывезли магов с Урьюи. Вот – их кредит.

С каждым словом Уитмас мрачнел всё сильнее, хотя едва ли это было возможно.

– Челночную дипломатию освоил.

– Я тоже изучил твои методички, Лау. Да, это было нелегко: маги улетят, если найдутся корабли, контрабандисты дадут корабли, если заплатить, а банк заплатит, только если маги гарантированно улетят. Этот конверт – горизонт событий.

Атташе покачивался на краю койки, будто на некой грани. Осталось только подтолкнуть.

– Уитмас. Ну, вот чего ради ты страдаешь? Семьи уже нет. Эмбер мертва.

– И что же это… отдам тебе целый мир, и скорбь как рукой снимет?

– Я в твою скорбь руками своими злодейскими не лезу. Но Урьюи обречена. Уитмас, да не в моей это власти! Не Урьюи – так будет разбит другой мир, а не тот – так третий! За тобой же дело стало – решить, на что обречены все те другие, ещё живые дети!

– Да срать тебе на наших детей!

– А тебе!

Уитмас протянул руку за футляром. Кисть атташе была бледно-жёлтая, с проступившими венами и следами его же зубов. На ладонях не заживали царапины от ногтей.

– Дай.

– Нет. Диктуй, – приказал Бритц. – Но если мне оторвёт пальцы, я оторву твои для симметрии.

– Тогда запоминай порядок пиктограмм, я повторять не буду:

А муха не ждёт от судьбы поворота,

Полётом и кровью людскою жива.

Но хвоя скрывает от солнца тенёта:

В рыбацкую сеть завязав кружева,

Ловушку плетёт под луною вдова.

Кайнорт медленно моргнул, немало удивлённый. Похоже, атташе говорил правду: раз уж для шифра имелся мнемонический стишок. Бритц притронулся к фигуркам на футляре: насекомое, стрелка, ракета, человек, ель, солнце, рыба, луна, паук. Как только сверкнула последняя, раздался хлопок, и зеркало треснуло.

– Чёрт! – Кайнорт уронил футляр и затряс обожжённой кистью.

Ключ внутри был уничтожен множественным замыканием. Ни мускула не дрогнуло на лице Уитмаса, пока рой-маршал забивал гвозди в гроб своей миссии.

Кайнорт открыл глаза, шагнул к пленнику. И врезал ему по лицу.

Диастимагия бумеранга не заставила ждать: кровь и зубы сплюнули оба. Бритц рыкнул, хватаясь за синеющую скулу. Эквилибринт дрогнул.

– Да, Уитмас, – сказал эзер, как смог пошевелить челюстью. – Мне на вас – срать.

– Пошёл ты. В твоём плане – дыра. Диастимаги никуда не полетят, потому что лететь-то им некуда. Кому нужны тысячи беженцев, да ещё на хвосте у которых – насекомые? Ни одна планета их не примет, и все это понимают. Последним пристанищем был Кармин.

Бритц смотрел на него молча. Долго. Потом собрал с пола остатки футляра и вышел.

* * *

На обратном пути в гломериде Кайнорт осторожно разобрал осколки футляра и высыпал содержимое. Это были какие-то веточки. Колоски или метёлки. При замыкании они сильно обгорели и рассыпались прямо в руках. Бритц собрал ломкие стебли, почерневшие зёрнышки и обожжённые лепестки обратно в остатки футляра.

– Нашёл ключ? – напала Альда, едва ноги рой-маршала утопли в жиже Кумачовой Вечи.

– Нашёл.

– Тебя эта искала.