«Значит, консул был настолько уверен, что я ничего не вспомню из ночных событий, что решил оставить мне автограф. А вот это уже промашка, партайгеноссе Фогель, да ещё какая! И не потому, что вы засомневались в моей памяти, нет. Ошибка ваша в том, что я теперь не только имею образец вашего почерка, но и текст, который, в зависимости от складывающихся обстоятельств, можно будет очень выгодно использовать. Всё будет зависеть от того, кому я подам этот материал и как я его буду интерпретировать… Что ж, пеняйте на себя, Курт. Испугавшись, что можете не получить выигрыш, вы из-за своей жадности загнали себя в капкан!»

Интригабельный ум Полещука, словно ЭВМ, немедленно выдал несколько вариантов, как он в будущем сможет использовать оказавшееся в его руках послание.

Во всех спецслужбах, будь то разведка или контрразведка, существует своё разделение труда, зависящее от личных качеств сотрудников.

Есть блестящие вербовщики, которые не в состоянии связно изложить свои мысли на бумаге, и, наоборот, есть виртуозы пера, способные грошовое мероприятие преподнести битвой при Ватерлоо.

Есть блестящие руководители крупных коллективов, которые могут оказаться совершенно беспомощными на боевом поле, и, наоборот, есть простые оперы, чей изобретательный и безжалостный ум в состоянии родить такую интригу, от которой целый департамент противника будет стоять на ушах.

К последнему разряду оперработников как раз и принадлежал Полещук.

«Ну, к примеру, партайгеноссе Фогель, я через своего агента доведу до сведения гэдээровского посла, то есть вашего непосредственного начальника, что вы даёте деньги в рост местным торговцам или бизнесменам. А в подтверждение обвинений будет приложена копия писульки. У вашего посла возникнет естественный вопрос: откуда у вас, при вашей нищенской зарплате, могут быть лишние деньги? Значит, вы имеете дополнительный приработок! А законен ли он, если вам по роду вашей деятельности категорически запрещено подрабатывать па стороне? Да разве только это… Вопросы, вопросы и вопросы, которые вам будут задавать там, где на них ох как трудно найти убедительные ответы…

Да, поторопились вы, товарищ Курт, и сами же себя загнали в ловушку! И, собственно, из-за чего? Из-за жадности! Ну что ж, жадность, она и более выдающихся людей, не чета вам, губила… Вы решили напомнить мне, что я должен вам 6 тысяч долларов, не так ли, товарищ Курт? Так вот теперь за эту же сумму вы у меня своё послание и выкупите. Сами напросились, уж не взыщите!

В общем, считайте, что письменная контрольная вами провалена! А теперь послушаем ваши устные реминисценции, думаю, что и там найдётся масса ошибок…»

Прослушивая магнитофонную запись, Полещук делал пометки в своём блокноте, а иногда переписывал целые фразы — пригодится. Разумеется, особое внимание он уделил рассказу Гольдмана об отношениях Сэлли с итальянцем.

Ещё и ещё раз он возвращался именно к этому фрагменту, но не потому, что испытывал какое-то наслаждение от сознания своего превосходства над безвольным Бевилаквой и Сэлли, этой женщиной-вамп, которая может загнать в петлю ещё не одного молодого мужика. Отнюдь!

Тиран в своих отношениях с женщинами, Полещук в душе посмеивался над рассуждениями Гольдмана, будучи совершенно уверен, что та участь, которая постигла неврастеника-итальянца, ему не грозит.

Интуиция подсказывала ему, что именно в высказываниях доктора присутствует разгадка, ключ к его вчерашнему проигрышу и сегодняшнему тяжёлому, но отнюдь не постпохмельному, состоянию. Однако всякий раз у него не хватало терпения дослушать рассказ австрийца до конца.

Наконец, отчаявшись найти какую-либо зацепку, Полещук оставил включённым магнитофон и обратился к своим записям в блокноте. В тот же момент его слух поразила фраза, произнесенная доктором по завершении повествования:

«Я лишь предложил ему пройти несколько сеансов гипноза, прописал транквилизаторы».

Полещук выскочил из-за стола и в диком возбуждении начал вышагивать по кухне.

«Вот тебе, Лёня, и разгадка, вот тебе и объяснение, почему вчера ты продул партию! Значит, в тот момент, когда банк перешёл в руки Фогеля, эта австрийская сволочь начала меня гипнотизировать! То-то он не сводил с меня глаз… А я-то, наивняк, положился на своё умение вовремя передернуть карту, всего-то! Н-да, против лома нет приёма… Разве мог я вчера со своими допотопными “мульками” тягаться с дипломированным гипнотизёром?!

В своё время мне приходилось сражаться с мастаками, которые заранее метят карты или специальные очки надевают, чтобы издали видеть карту противника, но чтоб гипнотизировать партнёра… Нет, увольте, такого среди картёжников я ещё не встречал и не слышал!

Наши преферансисты говорят: “знал бы прикуп — жил бы в Сочи”. Наивные! Что такое знание прикупа в сравнении с манипуляциями гипнотизёра за карточным столом. Вот кто может безбедно жить — гипнотизёр, и не только в Сочи! В этом я сам вчера убедился…

Н-да, здорово сработал дуэт Фогель — Гольдман! Один мне виски в бокал без устали подливал, а второй тем временем направлял на меня всю силу своей воли, и я становился податлив его внушению… То-то я всякий раз игру невпопад заказывал. Говорил не то, что думал, делал не то, что хотел… И ведь что интересно: бомбардировать меня доктор принялся только после того, как я сорвал крупный куш и раздел консула на целых четыре тысячи долларов! Слаженно работают арийцы, ничего не скажешь… А теперь эта сволочь играет в благородство: “Дорогой друг, я не тороплю Вас с возвратом $ 6000. Искренне Ваш Курт”.

Ну что ж, товарищ Курт, раз вы не спешите получить выигранные у меня обманным способом деньги, так тому и быть. Встретимся после того, как сработает “Чанг” и придёт ответ из Москвы!»

Полещук, забыв, что всё ещё расхаживает босиком, с такой силой притопнул ногой, что от боли заорал благим матом:

«Всё бы, конечно, было нормально, если бы в кассу резидентуры не надо было возвращать тысячу долларов… Ничего не поделаешь — вернуть их надо до возвращения Тимофеева из отпуска!»

Подкрепив себя ещё одной таблеткой аспирина и чашкой чая, Полещук вспомнил, что в выходные дни «Чанг» работает только до обеда. Наспех приведя себя в порядок, опрометью бросился в гараж. На ходу сообразил, что лучше воспользоваться машиной Сэлли — в выходной день американские дипломатические номера будут меньше привлекать внимание полицейских. К тому же, машину придётся оставить на улице, у здания непальского Министерства внутренних дел.

Заехал в резидентуру, взял портативный фотоаппарат и несколько бутылок «Посольской» — по опыту знал, что без водки на полноценную явку можно не рассчитывать…

Советские разведчики, как правило, встречались со своими агентами из числа непальцев в каком-нибудь храме исторического комплекса Пашупатинатх, расположенном от Катманду в нескольких минутах езды на автомобиле.

Однако прятаться по углам храмов, проводя явку с секретным помощником такого калибра, как «Чанг», было бы абсурдно.