— Мы поговорим об этом позже, когда ты окажешься в бункере, где тебе ничего не будет угрожать.

— Каком бункере? — Ее резкий смех ошеломил его. — Не прикидывайся, что пытаешься защитить меня. Я знаю, что ты не коп. Неужели так трудно быть честным, хотя бы чуть-чуть? Разве я так много прошу, Лукан? Господи, может быть, тебя вовсе и не Лукан зовут? Неужели в том, что ты мне говорил, нет им капли правды?

Вдруг Лукан понял, что гнев или боль Габриэллы вызваны не беседой с Гидеоном, из которой она могла, узнать о своей связи с Родом и своей истинной судьбе, в которой ему, Лукану, нет места.

Ничего этого Габриэлла еще не знала. Причина заключалась в другом. Это не был страх, вызванный неожиданной для нее новостью. Это был страх неведения.

— Габриэлла, ты где?

— А почему тебя это волнует?

— Да, меня это волнует, — неохотно признался Лукан. — Черт, у меня сейчас нет времени со всем этим разбираться. Послушай, я знаю, что ты не дома. Где ты находишься, Габриэлла? Ты должна мне сказать.

— Я в полицейском участке. Пришла повидаться с тобой, и представь, здесь никто и никогда даже имени твоего не слышал.

— О господи, ты там обо мне расспрашивала?

— Конечно. Откуда мне было знать, что все это время ты из меня дурочку делал. — Габриэлла рассмеялась. — А я тебе кофе и булочку принесла.

— Габриэлла, я буду там через несколько минут, даже раньше. Никуда не уходи. Оставайся там. Оставайся в помещении, где есть люди. Я иду за тобой.

— Я тебя не жду. Оставь меня в покое.

Ее резкий окрик заставил Лукана замереть прямо посреди улицы.

— Все, Лукан, с меня хватит! И черт возьми, даже не приближайся больше ко мне!

— Слишком поздно, — процедил Лукан в трубку.

Он уже повернул за угол и вышел на улицу, где находился полицейский участок. Лукан чувствовал, как кровь дилера растекается по телу, питая каждую клетку, к нему возвращалась сила, и он мог передвигаться стремительно, словно ветер, оставаясь невидимым для прохожих.

Но Габриэлла, обладавшая обостренным чутьем, увидела его сразу. Он услышал в трубке ее ошеломленный вздох, она медленно отняла телефон от уха, широко раскрытыми глазами наблюдая, как он быстро к ней приближается.

— Господи! — прошептала Габриэлла, а Лукан уже стоял перед ней, протянув руку, чтобы взять ее за локоть. — Отстань от меня!

— Нам нужно поговорить, Габриэлла. Но не здесь. Я доставлю тебя в одно место…

— Пошел к черту! — Габриэлла увернулась от его руки и отступила. — Я с тобой никуда не пойду.

— Габриэлла, тебе опасно оставаться здесь. Ты слишком много видела. Хочешь ты того или нет, но ты уже вовлечена во все эти события.

— Какие события?

— В войну.

— Войну? — недоверчиво переспросила Габриэлла.

— Да. Это война. И тебе рано или поздно придется решить, на чьей ты стороне. — Лукан злобно рыкнул. — Нет, нельзя медлить, я прямо сейчас принимаю за тебя решение.

— Это что, шутка такая? Ты что, один из бывших военных, которого демобилизовали, потому что у него с головой не все в порядке, и теперь ты играешь в воображаемую войну? А может быть, с тобой все значительно хуже?

— Это не шутка и не игра. В свое время, Габриэлла, я наблюдал много сражений и смертей. Ты даже представить себе не можешь, что я видел и что делал. Но эта война будет пострашнее прежних. И я не собираюсь стоять и смотреть, как ты попадешь под перекрестный огонь. — Лукан протянул руку. — Сейчас ты идешь со мной.

Габриэлла уклонилась, в ее карих глазах застыли страх и обида.

— Только прикоснись ко мне, и я обещаю, что позову копов. В этом здании они настоящие. У них настоящие полицейские значки и настоящие пистолеты.

Лукан едва сдерживал гнев.

— Не надо мне угрожать, Габриэлла, — мрачно произнес он. — И не надо думать, что полиция сумеет тебя защитить. Особенно от той опасности, которая тебе угрожает. Насколько нам известно, в половине полицейских участков сидят миньоны.

Габриэлла покачала головой, немного успокоившись.

— Хорошо, этот разговор из странного превратился в совершенно безумный. Я больше не хочу ничего выяснять, понятно? — Сейчас она говорила медленно и тихо, словно пыталась успокоить разозлившуюся, готовую на нее броситься собаку. — Я пойду, Лукан. Пожалуйста… не надо меня преследовать.

Габриэлла развернулась и пошла прочь, Лукану ничего не оставалось, как включить свою волю. Он сконцентрировал на Габриэлле взгляд и начал мысленно посылать ей в мозг команды.

«Дай мне руку. Немедленно».

На секунду Габриэлла замерла, пальцы беспокойно зашевелились, рука медленно потянулась в его сторону.

И вдруг Лукан потерял контроль над ней. Он почувствовал, как усилием воли Габриэлла вышвырнула его из своих мыслей, разрывая ментальную связь. Между ними словно возникла преграда, проникнуть сквозь которую было бы нелегко даже при благоприятном стечении обстоятельств.

— Что за черт? — сердито воскликнула Габриэлла, мгновенно разгадав его трюк. — Я слышала твой голос у себя в голове. Господи, ты и раньше проделывал со мной эти штучки?

— Ты мне не оставила выбора, Габриэлла.

Лукан повторил попытку взять ее под контроль. Ее воля еще больше напряглась в отчаянном сопротивлении. Габриэлла еще сильнее испугалась.

Она ладонью зажала рот, но не смогла сдержать крик. Неловко соскочив с тротуара, Габриэлла побежала через дорогу — прочь от Лукана.

— Эй, парень, открой дверь!

Миньон не сразу понял, что обращаются к нему, так он был увлечен, наблюдая за Максвелл, каким-то образом оказавшейся у входа в участок. И даже открывая дверь и пропуская внутрь разносчика с четырьмя ароматными пиццами, он не спускал с Габриэллы глаз: она побежала через дорогу и дальше по улице.

Похоже, она убегала от кого-то, скрывавшегося в темноте.

Миньон напряг зрение и различил силуэт мужчины в черном. Мужчина был внушительных размеров, ростом не менее шести с половиной футов, широкоплечий. От него исходила опасность, даже на расстоянии миньон чувствовал ее, он оцепенел, продолжая держать дверь участка открытой, хотя коробки с пиццей уже возвышались на стойке дежурного.

Миньон никогда не видел воинов, о которых с таким презрением отзывался его Хозяин, но сразу понял, что это один из них.

Какой удобный случай заслужить похвалу, сообщив Хозяину, что он видел воина и Максвелл, которая с ним, очевидно, знакома, хотя и боится его.

Миньон переступил порог участка, от предвкушения славы у него увлажнились ладони. По привычке опустив голову, что позволяло ему сновать повсюду, не привлекая внимания, он быстрым шагом направился по коридору.