гладить меня по голове, как маленькую. – Я понимаю, каково тебе сейчас…

– Не-е-е понима-а-аешь, – продолжала рыдать я.

– Мне все это тоже… неприятно!

– Ты не хочешь на мне жениться? – перестав плакать, изумилась я. – Я такая уродина? Или дура?

Стич, грустно улыбнувшись, качнул головой.

– Альвина, ты – чудесная девушка, и я был бы счастлив, если бы ты полюбила меня и если бы я…

– …Полюбил тебя, то есть меня, – мрачно завершила я, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Но ты меня не любишь!

– Как и ты меня, – вздохнул принц.

Я оттолкнула его и вернулась к поваленному стволу. На душе стало немного легче – по крайней мере, он не жаждет этого брака, как и я. И какова причина, я догадываюсь. Такая красивая причина с волосами, чуть темнее моих…

Стич продолжал стоять, словно не знал, подойти ко мне или отправиться восвояси. Затем решительно шагнул вперед и сел рядом со мной.

– Альви, я должен тебе кое-что сказать, – явно волнуясь, проговорил он. – Я поступаю нехорошо, потому что то, что я хочу сказать – чужая тайна. Но, возможно, тебе станет легче…

Договорить он не успел…

Смисса, зашипев, прыгнула куда-то в сторону.

А мне в нос ударил сладковатый тошнотворный запах, от которого я потеряла сознание. Надолго.

* * *

Онтарио Ананакс, который собирался постучать в дверь кабинета герцога, шагнул назад, потому что створка распахнулась, и Его Светлость вывел на порог графиню Бабаксу со словами:

– Не переживайте, моя дорогая Селеста, Ее Высочество скоро вернется домой. Думаю, она гуляет. Прислуга видела, как принцесса направилась в сад, а за ней последовал Его Высочество Стич. Вы же понимаете, что у молодых людей должна быть возможность побыть наедине… Сегодня такая прекрасная ночь!

– Вы меня успокоили, – все еще держась за сердце, проговорила тетушка Селеста. – Ее Высочество, моя племянница, слишком непредсказуема, от нее всего можно ожидать. Но если она под защитой Его Высочества – я спокойна.

– Самое правильное, что вы можете сейчас сделать – лечь спать, – ненавязчиво подталкивая графиню в сторону выхода из замка, продолжал герцог. – Ступайте.

Графиня посеменила по коридору. Герцог и его сын проводили ее взглядами и посмотрели друг на друга.

– Отец, где на самом деле Ее Высочество? – спросил Онтарио.

– Ты же все слышал! – раздраженно ответил Ананакс, входя в кабинет. – Мне доложили, что они со Стичем ушли в сад. Погуляют и вернутся. Почему ты спрашиваешь?

Онтарио подошел к окну и помолчал.

– У меня сердце не на месте, – наконец, ответил он.

– Оно и должно быть там, – улыбнулся герцог, садясь за стол, – ты же страстно влюблен в свою невесту, с которой у тебя скоро состоится свадьба. Тут никакое сердце не будет биться спокойно.

Онтарио повернулся к отцу.

– Я не об Аманде думаю, а о принцессе Альвине! С ней что-то случилось…

– А тебе не кажется, что ты просто ревнуешь принцессу к Стичу, сын? – язвительно уточнил Его Светлость. – Тебе нужно выкинуть ее из головы, потому что она тебе не пара! Ты умный и начитанный мальчик, странно, что ты этого не понимаешь.

– Я все прекрасно понимаю, – по голосу Онтарио чувствовалось, что он сдерживается, желая не сорваться, – но все-таки пойду поищу их в саду. Вдруг они заблудились?

– Запрещаю! – рявкнул герцог, вскакивая. – Ты можешь испортить весь план!

– План? – вскинулся Онтарио. – Какой план?

Ананакс колебался лишь мгновение, затем поднял со стола королевское письмо и протянул сыну.

Тот быстро пробежал строки глазами и аккуратно положил бумагу на стол. Так аккуратно, что Его Светлости стало ясно – одно лишнее движение, и сын разорвет письмо в клочки.

– Однако Его Величество Отис тот еще интриган, – на щеках Онтарио заиграли желваки. – Значит, если принцесса не полюбит Стича, тебя ждет немилость?

Герцог облегченно вздохнул. Наконец-то сын начал понимать всю серьезность ситуации.

– Король справедлив, но суров, Онти, – сказал Ананакс. – Немилость может быть меньшим из зол. Я беспокоюсь за твое будущее при дворе!

Онтарио испытующе посмотрел на отца.

– Ты делаешь все это ради меня, – констатировал он.

– Ты – мой единственный сын, все, что у меня есть, – качнул головой герцог. – Я мог бы жениться повторно, но мне не забыть твою мать, которую я люблю до сих пор. И по которой скорблю по сей день.

– Понимаю, – вздохнул Онтарио. – Хорошо, я подожду до утра. Но обещай мне, что утром…

– Вот увидишь, утром Ее Высочество будет сладко спать в своей постели, – обрадованно воскликнул герцог. – А на ее губах будет порхать улыбка влюбленной голубки!

– Голубки не улыбаются, – Онтарио поклонился отцу и вышел.

Проводив сына глазами, герцог сел за стол, налил себе вина из графина, задумчиво опустошил бокал и грустно сказал в пустоту:

– Как противно они взрослеют…

* * *

Я пришла в себя от запаха дыма и жареного мяса, от которого сразу заныл желудок. Приподнялась и застонала от приступа тошноты. Кто-то крепко держал меня за плечи и дышал в ухо, и от этого «аромата»: перегара и чеснока, меня скрутило снова.

– Очухалась, слава богу! – послышался голос, показавшийся смутно знакомым. – Говорил я тебе, принцессы – существа нежные, и эфира надо меньше на тряпку лить? А ты «пускай поспит подольше»! Поспала…

– Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? – спросил второй голос. В нем звучала забота, однако доверять этому голосу я не собиралась, как, впрочем, и первому.

– Альвина, как вы? – послышался взволнованный голос третий, и я, мысленно схватившись за голову, поинтересовалась сама у себя, сколько их еще будет, и не сошла ли я с ума?

– Выпейте воды!

Мне в губы ткнулся край глиняной кружки. Вода была ледяной, однако я выпила ее – она приводила в чувство. Мир вокруг обретал четкость, но все же был слишком темным. Лишь в круге от горящего костра можно было что-то рассмотреть. Глядя на языки пламени, я, наконец, сообразила, что сейчас ночь, а я нахожусь не дома у тети, не в замке Его Светлости, и даже не на опустевших улицах Самыйсокса, а непонятно где и в компании, явно не подобающей наследной принцессе.

– Еще воды? – спросили предупредительно.

Подняла взгляд и увидела широкую, довольно ухмыляющуюся морду… разбойника Гари! Того самого, что мечтал овладеть знатной дамочкой прямо в герцогском саду.

Я дернулась, желая дать ему пощечину, но запястья пронзила острая боль – руки были связаны за спиной.

– Выпейте-ка еще, принцессочка, – из голоса Гари исчезла предупредительность, а вода плеснула мне в лицо. – Давайте, дорога долгая, вам нужно прийти в себя.

– Куда… куда вы меня везете? – прошептала я – то ли от холодной