Согласен! ДА.

А кем, по сути, являлись на тот момент эти двое, что предложили мне более чем отличные деньги и более чем отличную возможность испытать себя — мне было неважно. В тот период жизни я лез на рожон. Как прикажете себя вести потомственному офицеру чуть ли не в десятом поколении, командиру элитного спецподразделения, которое разыграли как козырную карту в государственном перевороте? Вернее — в недовороте. В последний момент инициаторы испугались и кинули спецгруппу в самую мясорубку, обвинив затем во всех грехах. Мертвые сраму не имут! Традиционная отрасль политического животноводства — разведение козлов отпущения…

Из шестидесяти ребят в живых остались трое.

Жека Черепков, сразу же попавший с ранением в госпиталь, а по излечению залёгший на дно. Ещё один, о котором мне упорно не хотелось вспоминать: просто не был уверен, что он не внёс посильную лепту в гибель спецгруппы. И я. Вот, собственно, и все «эпсилоновцы»… А те двое, что меня вербовали… Да назови их как угодно — заказчики, хозяева, эмиссары, режиссёры! — ничего не изменится. Я их звал: резиденты. Отыскав меня в питейном заведении отставного майора Торхова и затем, нанимая меня, они преследовали какие-то свои цели, несколько раз повторив кодовое название операции: «Вечная Война». Но… было бы смешно даже теоретически допускать, что это они воскресили из исторического небытия, выловили из омута времени целый корпус кавалерии Наполеона с самим императором в придачу. Наверное, парни пребывают сейчас в неменьшем недоумении, чем я, их дорогостоящий наёмник…

«Чего НЕ может быть».

Не может быть этой встречи с частями регулярной армии из другой исторической эпохи. Это намного серьёзнее, чем все предшествовавшие стычки с воинами-одиночками или небольшими группами, которые вполне могли оказаться обычными «ряжеными». А главное — вот именно! — не может быть здесь никакого Наполеона! Это так же верно, как то, что меня зовут Алексей Алексеевич Дымов. Одно дело — безликие исполнители конкретных заказов (пусть даже организованные с целью проверить — чего я стою как боец), наёмники в самых невероятных нарядах. Совсем другое дуло — конкретное историческое лицо! Из прошлого, из иного времени.

«Чего не может быть НИКОГДА».

Того, что ИМЕННО Я сижу на чердаке, реальном до мельчайшей занозы, в зачуханном сарае, который стоит на подворье настоящего крестьянина, которое расположено в деревне Забродье, обитатели которой живут по текущему календарю тысяча восемьсот двенадцатого года, который… которые… Тьфу! Даже если допустить, что деревня живёт, как и жила — по своему укладу, то отчего этот самый крестьянин не имеет понятия о рельефе окружающей местности?! В упор не знает окрестностей! Ведь нет же вокруг этого Забродья никакой воды, нету!!!

Вопросы… Вопросы…

Стоп! Задний ход. Мой процессор перегрелся и вот-вот может выйти из строя…

К чёрту непонятои. Пойдём простым привычным путём. Когда нельзя определиться — куда ты попал и что происходит вокруг тебя, — что делает даже новичок спецназа? Ответ правильный: берёт «языка». И этот самый язык у него, по возможности, развязывает. Глядишь — чего и прояснится…

Мои раздумья тормозили шумы извне. Слаженный топот множества сапог. Лошадиное ржание, забиваемое стуком копыт. Скрип колёс. Ругань и команды.

Я прильнул к большой щели между досками чердака и замер.

То, что было мною отложено на полочку «Не может быть»— припеваючи жило, не обращая на мои сомнения ни малейшего внимания. Внизу, по всем трём улицам, по подворьям и пустошам передислоцировывались вооружённые люди. Выдвигались за околицу конные отряды. Должно быть, на разведку местности. Тягловые лошади, в сопровождении артиллерийских расчётов, неспешно тащили допотопные пушки, предназначенные для стрельбы ядрами.

В какой-то момент мне даже показалось, что я провалился в детство и впервые в жизни смотрю историческую эпопею о войне с Наполеоном, кадры, где враги хозяйничают на русской земле. Более того, в памяти вдруг всплыло одно из упоминаний моего деда о его собственном послевоенном детстве. Однажды отставной полковник танковых войск рассказал, как он, бывало, подсматривал сквозь щель в дощатой стене сельского клуба, где поздними вечерами шли взрослые сеансы. На которые его, пацана, родители не пускали, но он сбегал. И вот так, тайком, дедушке моему, тогда одному из детей героев второй Отечественной, Великой войны, довелось познакомиться с образами легендарных героев Отечественной первой. Пацан, конечно, ещё не имел понятия, что его будущий сын Алёша, а мой отец, будет среди тех оставшихся безвестными героев-ракетчиков, что не допустили в ноль девятом году развязывания третьей Отечественной, которую вряд ли бы сочли Великой, скорее уж Позорной… но это уже совсем другая история.

В щель, выпавшую на мою долю, я наблюдал сейчас не киноэкранную жизнь, а нечто абсолютно ирреальное.

Бред! Пронзительный до безысходности… Сомнений у меня оставалось всё меньше и меньше. Это не было детскими фантазиями. Не было ни взрослыми галлюцинациями, ни старческим маразмом. Не было массовкой на съёмках очередного неудачного квазиисторического сериала. От каждого движения тел там — за щелью! — веяло суровой жизненной правдой. Эти чужие люди вели себя привычно и непринуждённо. Моментально и категорически верилось в их реальность, в их профессиональную способность убивать…

Пускай даже ситуация была в высшей степени фантастической. Пусть я её пока объяснить никак не смог, но вот в одно я поверил на все сто.

Там, за потрескавшимися досками — ВРАГИ!

И хотя они, в принципе, ничем не отличались от ранее встреченных мною индейцев или ниндзя — также невозможных при нормальном развитии событий, — те ходячие анахронизмы были, как ни крути, экзотикой. Эти же — когда-то сожгли Москву… «спалённая пожаром» осталась после их визита российская столица. Эти пришлые — однажды напрямик вмешались в реальную историю МОЕЙ Родины.

И убивали, убивали, убивали моих соотечественников.

Пришли с запада, чтобы убивать моих предков, в том числе прямых. Насколько я помню родословную, мой четырежды прадед — мальчиком чудом выжил именно во время французского нашествия. Будущий генерал от инфантерии больше никогда в жизни не видел своего отца, ротмистр Алексей Дымов не вернулся домой с поля Бородинского…

Насмотрелся? Пора брать «языка»! И не дай ему бог оказать сопротивление — я ж ему не только Москву припомню.

Тщательно проинструктировав Митрича, в ожидании вечера я зарылся в солому и забылся в тягучей дрёме. Спешно покидать ирреальное Забродье не было ни малейшей нужды. Да и организм активно протестовал против такого непочтительного отношения к нему. Сначала отдых! А потом требуй чего хошь… Я не возражал, тем более, что ситуация была подходящей, к тому же настоятельно нуждалась в разъяснениях, поиск которых я и отложил на вечер.

Мне снились какие-то бессюжетные обрывки: незнакомые лица и невиданные пейзажи прерывались провалами в чёрную бездну. И только под конец — в уснувшем от скуки кинозале — на внутреннем экране вспыхнула и задвигалась донельзя реальная картина.