признавался таким образом? А? Сотни? Вот я рядом с тобой всегда разных девиц видела! Ты вообще хоть когда-нибудь имел отношения больше, чем на один день?! — главная защита — это нападение. То, что я ревную, ему знать на данном этапе необязательно.

— Роза… не уходи от темы, — продолжает он. — Ты всё поняла?

— Нет. Не всё, — сползаю с его колен и отсаживаюсь. В той точке дислокации связь мозга и тела нестабильна. — Я не понимаю, что происходит между нами, — встаю и отхожу, понимая, что если останусь, то прекратить это буду не в силах. — Но я отчётливо осознаю лишь то, что сейчас творится, не должно продолжаться, Виктор. Мы поиграли, побесились, и на этом надо, наверное, закончить, — произношу вопреки своим желаниям, чувствам и даже внутренней боли. — Я поддалась уговорам девочек и своим чувствам, но так нельзя. Мы с тобой друзья! Брат и сестра, в конце концов! А я сейчас сидела у тебя на коленях. Я с тобой целовалась! Подарила свой первый поцелуй.

Почему я сейчас это говорю? Своим поцелуем он мне доказал, что говорить поцелуем можно. И что реализм не всегда вяжется с романтизмом. Но в тот момент, когда я поняла его «Я люблю тебя, Роза» — это ужаснуло меня. Напугало. Отрезвило.

Так нельзя! Нельзя! Мы же… мы же не можем! Другие не поймут! Кроме девочек.

— Мы не брат и сестра, — произносит он со сжатыми челюстями. — Мы чужие друг другу люди, Роза. То, что мы живём в одном доме, не делает нас родственниками.

— Папа будет против. Если он узнает, то…

— А когда тебя интересовало его мнение?

— Ну, я же его люблю. И прислушиваюсь к нему.

— Но когда он в последний раз решал что-то за тебя? Ты его слушаешь, но решения всегда сама принимаешь, — напоминает, и я даже соглашаюсь с ним. Возвращаюсь на диван и сажусь на своё прежнее место.

— Я не знаю, Вик, — поднимаю на него взволнованный взгляд, повернув голову в его сторону. — Я не знаю, что мне делать. Я боюсь осуждения со стороны, но в то же время понимаю, что никто другой мне неинтересен и не нравится, как ты. Они все мне чужие, а ты такой родной и любимый… Я не знаю! Не знаю, что делать!

— Я не буду настаивать. Тебе решать.

— Только не обижайся! Я правда…

— Я понимаю, — не даёт договорить. — Зря я это всё начал, — встаёт и подходит к окну, из которого видно танцпол. Делает это, лишь бы не видеть меня — Прости. Забудем обо всём. Мы брат и сестра. Друзья. Отныне большего не будет никогда!

— Вик… — тяну и подхожу к нему со спины. Обнимаю и прижимаюсь к этим стальным мышцам. — Прости.

— Забудем, Цветочек, — поворачивается в моих руках и обнимает меня, как делал это тысячу раз раньше, но сейчас всё ощущается совсем иначе. Ранее я чувствовала в них поддержку, любовь и нежность. Сейчас же ещё и боль, защиту и даже отчаяние. Попытку спрятаться от всего мира. Не дать себе закричать.

— Чувствую себя так паршиво, если честно, — признаюсь всё так же в его объятиях. — Будто что-то не то делаю. Будто ошибку совершаю и завтра о ней жалеть буду.

— Ты просто немного пьяна, Роза. Завтра и не вспомнишь, — хмыкает с улыбкой и проводит рукой по моей голове. — Завтра всё пройдёт. Такое бывает, когда перебираешь с выпивкой. Чувства обостряются.

— А я тебе давно как девушка нравлюсь? Не как друг или сестра? — спрашиваю его. — Давно ты смотришь на меня не как раньше, в детстве?

— Давно. Очень давно, — не скрывает. — Я любил тебя всегда, но в детстве мысленно сочувствовал тому, кто решит приударить за тобой. Замуж возьмёт. Готовил даже речи для этого бедолаги, чтобы он от тебя в первый же день не свалил. А потом сам попал в эту ловушку. Увидел этот фейерверк и огонь в твоих глазах и всё! Пропал! И теперь мне не смешно.

Если бы мне задали такой вопрос, я бы не ответила. Правда, не ответила, потому что не знаю ответ. Это чувство, словно всю жизнь было с нами и лишь ждало время, когда сможет выбраться наружу.

Н-да… Живёшь себе спокойно и даже не знаешь, что твориться у тебя внутри. Чудеса и магия, да и только.

— Я… я не хочу, Вик, — поднимаю на него осознанный ясный взгляд. — Я решила! Я не хочу! Не хочу забывать. Хочу быть с тобой. Я сама дала ответ на свой вопрос. Никто больше мне неинтересен. Так было раньше и есть сейчас. Тогда зачем мне бежать от себя? От своего чувства голода я же не бегу. Так почему от тебя бегу?

— А как же отец? Другие?

— На других плевать! А папа… Мы пока ему не скажем. И станем как Ада и Эльдар, — поджимаю губы, рассмеявшись. — М-да… а сама ей советы раздавала сегодня. Вот дурында!

— Отец будет в бешенстве, — озвучивает мои мысли Виктор.

— Думаю, он смирится со временем, тем более что любит тебя как сына. А какая разница, сын ты ему или зять?

— Зять? — удивлённо переспрашивает.

— Ну ты же на мне потом женишься? — с прищуром интересуюсь и ожидаю ответа, но его всё не следует и не следует. Тупо смотрит на меня и улыбается. Опускаю руку и хватаю Вика за причинное место. — Женишься же? — повторяю вопрос, сжав кокушки немного. Несильно, лишь чтобы власть свою показать.

— Да! — перехватывает мою руку. — Лучше отпусти, Цветочек! От греха подальше!

— Так-то! — убираю руку. — Теперь твои яйца всегда в моих руках, дорогой. Шаг влево, шаг вправо — и ты без них останешься. Понял меня?

Всегда мечтала так сделать и сказать. В фильме одном видела, и мне жутко понравилось.

— Роза!

— Отложить возмущения! Давай ещё болтать, — и тянусь к его губам, медленно толкая в сторону дивана. Оседлав, продолжаю целовать и учиться быть женщиной. Но делать ничего не приходится. Природа сама всё берёт в свои руки и совместно с моим новым парнем направляет меня в нужное русло. — Вик… — тяну, тяжело дыша. — У меня, кажется, бабочки в животе разбушевались, — смущённо признаюсь.

— Что?

— Они там жарятся, кажется, внутри и странные мурашки по всему телу посылают. А ещё…

А ещё кажется, что я в туалет хочу, но об этом решаю умолчать. А то ещё смеяться начнёт, а у нас как-никак момент такой страстный.

— Жарятся? — переспрашивает и проводит рукой по моему позвоночнику. — И так? — ведёт рукой к животу, поднимаясь к груди и невинно её касаясь. Но