В общем, в этот вечер матушка, как обычно, сетовала на тягости жизни, попутно вставляя шпильки в адрес Вероники. Вероника, словно не замечая (что матушку раздражало еще больше), расспрашивала ее о последней премьере в театре Эрмитаж. Аптекарь молча пил виски, а Анри со свойственной ему галантностью пытался перевести разговор на последние открытия в области космографии, что за этим столом, похоже, интересовало меня одного. Именно тогда раздался заставивший всех нас вздрогнуть стук в дверь.

До сего дня я пытаюсь понять, почему они не воспользовались звонком. Очевидно, суть событий, которые собирается возвестить посланец, диктует форму, в которой эта новость должна быть преподнесена, и в данном случае банальная трель электрического звонка была принесена в жертву драматическим, повелительным ударам. «Так судьба стучится в дверь…» — возможно, эта, скорее всего неизвестная им фраза Бетховена из глубин коллективного бессознательного и продиктовала такую манеру оповещения. Как бы то ни было, стук этот и впрямь прозвучал не как объявление о визите друзей, но как удары глашатая, принесшего судьбоносную весть. А может, это сейчас, зная, прологом каких событий явился этот стук, я задним числом склонен придавать ему значение, которого в нем вовсе не было? Но если это так, почему кавалеры, а это были они, не воспользовались звонком?

Аптекарь, как водится, задрал бровь, матушка радостно встрепенулась.

— Кого это Господь несет? — удивился Анри и поправил шейный платок.

Вероника пошла открывать, и через несколько секунд в зал ворвались Оскар и Эли. Запыхавшийся, бледный Оскар с трудом дышал, и Эли, заботливо помогая ему снять пальто, извиняясь, пояснил:

— Бежали.

Когда они наконец уселись, Вероника поставила перед ними стаканы, и Анри плеснул виски. Эли пробормотал благословение и опрокинул стакан в рот, потом стряхнул капли с усов и бороды. Оскар поднес стакан к губам, рука его дрожала, отпил и поставил назад. Аптекарь молча переводил глаза с одного на другого, и снова, в который раз, я поразился интенсивности его взгляда, впивающегося, цепкого взгляда, от которого некуда было деться.

Оскар стянул с шеи шарф, снова поднес стакан к губам и, не отпив, поставил назад.

— Она здесь, — глядя Аптекарю в глаза, сказал он, — здесь. — И залпом осушил стакан. — Идиот! — Стакан с грохотом опустился на стол. — Как я сразу не смог догадаться!

— Ты нашел книгу… — прошептал Аптекарь.

— Нашел? Да она все время была здесь! — Он вытер рот рукой. — Ты ведь помнишь, что последние упоминания о ней были связаны с Цфатом. Святой Ари и все такое прочее. До этого упоминается Стамбул. Понятно, что сведения о ней надо было искать у каббалистов.

— Вещи сами выбирают своих хозяев, — медленно сказал Аптекарь. — Особенно книги. А такие — подавно.

— О чем это вы говорите? — не выдержала матушка.

— А ты не знаешь? — оживился Эли. Он всегда был к ней неравнодушен, и матушка, втихаря посмеиваясь над ним, аккуратно поддерживала на маленьком огне неуклюжие ухаживания. — Liber Fatis. Владелец этой книги становится хозяином своей судьбы. «И буду приказывать вам в то время…»

Сердце мое забилось: «Господи!..»

— Замолчи, Эли.

Я с удивлением воззрился на Аптекаря: никогда мне не приходилось слышать, чтобы он говорил с людьми таким тоном. Эли осекся и обиженно уставился на Аптекаря.

— Кому-нибудь, кроме вас, о ней известно?

— Нет, — ответил Оскар.

По его голосу было слышно, что и ему тон Аптекаря неприятен.

— Я обнаружил ее…

— В библиотеке рабби Имануэля?

— Да, пару часов назад, и поспешил к Эли…

— Где она? — перебил Аптекарь.

— Мы отнесли ее к Оскару и тут же побежали к тебе… — сказал Эли.

— Смотри, Аптекарь, — устало произнес Оскар, — надо решить, что с ней делать. По закону она принадлежит наследникам рабби. Мы обязаны поставить их в известность. Попытаться купить? Но за сколько? Книга-то бесценная…

— Они выставят ее на аукцион, — мрачно вздохнул Эли. — Их интересуют только деньги.

— Тогда нам ее не видать. — Оскар беспомощно развел руками. — С Ватиканом или Библиотекой конгресса мне не потягаться.

— Вы ее открывали? — Аптекарь не сводил глаз с Эли и Оскара.

Оскар не ответил, а Эли недоумевающе взглянул на Аптекаря.

— Аптекарь, — протянул он, — о чем ты говоришь?

— Вы что, в нее даже не заглянули? — удивилась матушка.

— Есть книги, — повернулся к ней Эли, — которые человеку неподготовленному не то что читать — открывать опасно. Потому что вреда они принести могут не меньше, чем пользы. Как сказано: «…не для них слова Мои».

Аптекарь встал и подошел к Оскару:

— Ты уверен, что это не копия, не подделка?

Оскар пожал плечами.

— Хорошо. Прежде чем обсуждать, что с ней делать, надо убедиться, что это подлинник.

Эли и Оскар поднялись. Аптекарь торопливо оделся, и они двинулись к дверям.

— Зонтик возьми, — сказала вдогонку Аптекарю Вероника.

Стукнула дверь.

Мы остались сидеть за столом. Анри, на которого эта новость, похоже, большого впечатления не произвела, завел разговор о кладах. Вероника приготовила чай. Матушка в разговоре участия не принимала, чай не пила, молча курила. Я знал, что когда она так молчит, то ее лучше не трогать. Прошло часа полтора. Чай был давно выпит, но мы продолжали сидеть, перебрасываясь ничего не значащими словами.

Аптекарь вернулся около одиннадцати. Слышно было, как он копошится в прихожей. Потом он вошел в зал. Сел за стол. Потер озябшие руки. Мы молча смотрели на него. Аптекарь обвел нас взглядом:

— Это она.

Никто из нас не проронил ни слова. Первой нарушила тишину матушка. Она резко встала:

— Мне пора.

— Вас проводить? — предложил Анри.

— Нет, спасибо, я сама доберусь.

После ее ухода мы разбрелись по комнатам. Уснул я не сразу. Наконец-то!

Как бы они ни решили поступить с книгой, но перед тем, как оповестить наследников о находке, Аптекарь, конечно, досконально изучит вожделенное сокровище и отыщет способ, как спасти меня от уготовленных судьбой напастей.

Я долго ворочался, пытаясь представить, что именно и как предстоит мне сделать, пока передо мной не предстал сам Albertus Magnus в залихватски сдвинутой на бок шапке и с книгой в руках. Поплевывая на пальцы, он листал страницы. Время от времени он довольно улыбался, отрывал глаза от книги, поднимал голову и подмигивал мне.

Разбудило меня прикосновение к плечу. Ничего не соображая, я протер глаза и уставился в мрачное лицо Аптекаря.

— Немедленно одевайся. Оскар мертв. Сейчас появятся полицейские. О книге — ни слова. Все, что тебе известно, — вечером Оскар заходил на ужин.