Где она этого набралась, пиратка волжская, досадливо подумал Антон. Маневр, фланги, залп… Небось Сабатини читала залпом, когда книжки за макулатуру получала в свои совковые времена.

Но мысль-то хорошая. Вот как она так умеет, Старуха-то? Р-раз – и вывернула все наизнанку, и снова она в дамках, а все остальные в дерьме.

– Теперь все понял, Тоша?

Антон кивнул.

– Ну и ступай, – Старуха махнула рукой, как будто лениво отгоняла муху, и снова отвернулась, уставилась вниз.

«Ненавижу ее», – подумал Антон, шагая прочь по галерее над складами.

И, остановившись, плюнул, уловив в собственном внутреннем голосе невольное восхищение.

Не буду скрывать – этого дня я побаивалась.

Накануне специально опасливо прошерстила интернет, проверяя, озаботилась ли уже прогрессивная общественность резонансным делом Шоко-школы.

Хм, не озаботилась. Надо же…

Я бы не удивилась, увидев в газетах пару-тройку статеек с нападками на меня, а на подступах к зданию суда – каких-нибудь пикетчиков с плакатами.

Но ничего такого не наблюдалось. Очевидно, я переоценила значимость дела.

– Или кто-то специально глушит эту историю, не позволяет лодке раскачаться, – предположила Машка, с которой я поделилась своим приятным удивлением за чашкой утреннего кофе – его мы выпили в скоростном режиме, стоя у кофеварки, причем я была уже в мантии.

– Кто? Шоко-школа?

Машка пожала плечами:

– Ну, ты же знаешь, Шоко-школа – это Треф, а Треф – это много чего, включая карманные СМИ. А те, что не карманные, он с легкостью купит, денег у него много и связи ого-го какие.

– Тогда есть надежда, что на этот раз желтая пресса останется в стороне и обойдется без публичной стирки моего грязного белья, – я приободрилась и, выйдя в зал, даже с некоторой симпатией посмотрела на уже знакомую деловитую даму-завуча, вновь представляющую Шоко-школу.

На этот раз Вилену Леонидовну Крупкину сопровождали адвокаты. Это количественно уравновешивало стороны, истцов-то было трое: Сергей Алексеевич Вешкин, Вера Николаевна Сурикова, ну и Наталья Владимировна Кузнецова, куда ж без нее. Все – родители бывших учеников первого «А» класса Шоко-школы…

Нет, Сурикова – не мама, а бабушка бывшей ученицы. Но это не суть важно.

Главное, что требовали все одного и того же: возврата сделанных взносов и денег, уплаченных за год учебы.

Я оглядела сколоченное Наткой воинство – ряды не выглядели стройными.

Сергей Алексеевич Вешкин – невысокий и хрупкий мужчина лет тридцати, больше похожий на подростка, явно нервничал и стискивал кулаки под сползающими на них манжетами длинноватой ему сорочки так, что костяшки белели. Белокурый, голубоглазый, с тонкими чертами лица, Вешкин сам смотрелся обиженным ребенком и вызывал непроизвольное желание дать ему конфету и погладить по льняным кудрям.

Вера Николаевна Сурикова выглядела внушительно. Формы, стать, тяжелый взгляд – как у императрицы Екатерины, хоть снимай ее без грима в историческом кино. Густые седые волосы, немодно подкрашенные голубым, уложены в крепкую башенку с начесом, крупные руки ухожены, но на ногтях никакого цветного лака, на лице абсолютный минимум косметики: синие тени, морковная помада. Песочный костюм из плотной фактурной ткани, подозрительно похожей на кримпленовую, белая блузка с круглым вырезом под горло, на лацкане – брошка с цветными каменьями.

По всему было видно, что Вера Николаевна актуальными трендами пренебрегает, храня верность моде прошлого века. Хотя вот с брошкой она попала в струю. Такие украшения как раз писк сезона, я знаю – Сашка недавно на «Алиэкспрессе» с десяток разных брошек купила…

Натка, то есть истец Кузнецова Наталья Владимировна, добавляла компании если не красок, то разнообразия. Видимо, подчеркивая серьезность миссии, сестрица оделась в черное и выглядела роковой красавицей-вдовой из голливудского фильма.

А вот ответчик с адвокатами смотрелись единообразно: все в строгих костюмах разных оттенков серого. Сразу видно – эти имеют представление о деловой этике и корпоративном стиле.

«Один – ноль в пользу „людей в сером“», – подумала я. Похоже, к командной игре они готовы лучше, чем сборная Натки.

Эти «трое в лодке» держатся по-разному.

Вешкин говорит тихо, нервничает, смотрит в сторону. Кажется, хочет втянуть голову в плечи, сделаться еще меньше, спрятаться.

В зале за него болеет высокая блондинка, не гламурная, но картинно красивая – как сказочная Снежная Королева: точеные черты, прозрачные серо-голубые глаза, коса волосок к волоску. Неужто жена? Надо же…

Да, поступили в Шоко-школу по конкурсу, долго готовились, прошли испытания, бубнит Вешкин. Снежная Королева в зале кивает в такт. Проучились недолго, пришлось уйти из школы…

Я не выдерживаю:

– Вы все время говорите во множественном числе: готовились, поступили, учились. Сколько у вас детей?

Вешкин краснеет. Кожа у него такая нежная, что краснотой он наливается, словно стеклянный стакан компотом, и как будто даже светится изнутри ярко-розовым.

– У нас один мальчик, Леша… Но мы все вместе, всей семьей… Мы так старались…

Я представляю, как они все вместе «готовились, поступали, учились» и при этом «так старались». Натаскивали мальчика Лешу, не давали ему отвлекаться на игры и мультики, не позволяли шалить, потому что шалости – это вредное безделье, день и ночь старательно впихивали в детскую голову кучу разной информации и пресекали беготню и прыжки, чтобы вся эта труха из ребенка не высыпалась.

– Почему вы забрали своего сына из Шоко-школы?

– Он не хотел учиться… Однажды просто взял и убежал на пруд, к уткам…

Конечно, он убежал от вас к уткам, думаю я. Утки не заставляли его гнуться над прописями и считать палочки – или что там сегодня считают первоклассники в элитной школе. Не удивлюсь, если доллары или эти… биткоины!

– Но это было ваше решение – забрать сына из Шоко-школы? Вас не вынуждали его принять?

Снежная Королева привстает на стуле, снова садится – волнуется, делает мужу знаки.

– Мы… Они… – Вешкин, глядя на супругу, поднимает брови, разводит руками – не понимаю, мол. Кое-как определяется с ответом. – Нас убедили, что так будет лучше.

– Кто убедил?

– Учительница, школьный психолог, завуч, – Вешкин кивает на Крупкину.

Снежная Королева пальцами очерчивает в воздухе контур вертикального прямоугольника, ее непонятливый супруг спохватывается:

– Прошу суд приобщить к делу бумаги…

Я приобщаю бумаги. Почему же не приобщить… Это характеристика из обычной районной школы, где теперь учится Леша Вешкин, и заключение детского психолога. Судя по ним, никаких проблем у мальчика нет.