— Спасибо, что подождали.

— Хрен его знает, зачем я это сделал…Все, уносим отсюда ноги пока целы.

* * *

Когда я подъезжала к дому, то увидела во дворе припаркованный красный «фиат». У нас опять гости? Меня настолько распирало от радости, я была настолько рада, что мне казалось, я сейчас взорвусь от эмоций. Быстро поднялась по ступенькам, представляя, как сейчас обниму Керука и свою девочку. Распахнула дверь в кухню

— Ваша Кейти вернулааась! — крикнула, разрываемая эмоциями, зная, что Джекки услышит мой голос и будет смеяться.

И увидела, что за столом с Дамианом сидит какая-то пожилая женщина, она держит на руках Малышку. Незнакомка резко обернулась, и улыбка пропала с ее лица…

— Это…это не Кейти! — вдруг закричала она и вскочила со стула, — Это не моя дочь!

Тяжело дыша, я стояла в кухне и смотрела перед собой. Не на них, не на Керука и…на ЕЕ мать, а куда-то в никуда. В прошлое. В то, как все это случилось. Мне нужно было говорить, иначе…иначе я бы умерла именно в это мгновение. Умерла из-за ЕГО взгляда. Из-за того, что он так смотрел на меня будто… я вырвала ему сердце. И мне кажется, это сердце у нас общее, потому что мое тоже истекает кровью. Мне кажется, что с меня сдирают кожу потихоньку.

— Я…я оказалась совершенно одна после этого взрыва, и отец сказал мне бежать…

— При чем здесь моя дочь? — чуть на выкрике сказала женщина. Она выглядела встревоженной, но скорее ее волновало что-то другое, чем местонахождение ее дочери. Я не видела ужаса и паники…не видела того, что испытала сама, когда умер мой отец. Горе чувствуется на подсознательном уровне, его флюиды наполняют воздух черной пеленой отчаяния. Но я уже полетела в пропасть собственной лжи, и этот полет невозможно остановить. Он больше не контролируется ни мной, ни кем бы то ни было еще.

Я на пути к своему концу. Мой полет окончен. Я разобьюсь о камни, которые сама же и оставила на этом дне для себя.

* * *

«Кейти, всегда садись сзади справа от водителя. Это самое безопасное место».

Большие руки, обхватившие мое лицо, страх в расширенных зрачках и последние мысли только обо мне. Никто и никогда не будет меня любить, как папа.

Нужно ехать домой. Нужно выйти на первой же станции, купить билет обратно. Дядя…он уже обо всем знает. Он устроит похороны. Я должна рассказать ему о последних словах отца. О ком-то, кого надо остерегаться. Это не несчастный случай. Отца кто-то убил, и я, Кейти, должна найти эту тварь. Да, надо возвращаться домой.

— Мисс, это конечная станция. Вам нужно освободить вагон. — кто-то тихонько тормошил меня за плечо. — У вас что-то случилось? Позвать на помощь?

— Ннет…я уже выхожу.

Дернулась, чтоб молодой мужчина не прикасался ко мне, потому что заметила грязное пятно на манжете его рубашки. Ноги казались ватными и не слушались, в голове гудело, звенело. Мне казалось, что я больна и у меня высокая температура. Щеки и тело горят, как в огне, и в то же время мне ужасно холодно. Зуб на зуб не попадает. На перроне практически безлюдно, я прошла в здание вокзала. Долго умывалась в туалете, опасаясь взглянуть в зеркало. В карманах кофты свернутые как попало деньги, я не помнила, как они там оказались. Я сейчас мало что помнила вообще.

Вышла из туалета и села на железную скамейку, закрыла глаза. Если бы у меня был сотовый телефон, я бы позвонила дяде Фрэнку, и он забрал бы меня отсюда на личном самолете отца. От мыслей об отце свело судорогой горло и захотелось громко закричать, но я лишь закрыла лицо руками, стараясь успокоиться. Дышать глубже, как учила меня психолог. Вдох и очень медленный выдох, пока не отпустит, пока сердце не начнет биться ровно и дышать не станет легче.

— Не знаю. Я не могу. Я там задыхаюсь. Мне просто необходимо уехать…Я… я ее не хотела. Все эти месяцы были ужасными. Я впервые чувствую себя свободной. Я жить хочу, а не…а не выносить горшки из-под лежачего инвалида. Да, я ужасный человек…Пусть Бог меня потом накажет!

Я слышала женский голос, но не видела девушку. Моя голова была настолько тяжелой, как будто свинцовой. Хотелось лечь на скамейку, свернуться калачиком и не вставать.

— Да…он гонял на своем моте и врезался в тачку. Обдолбанный, как всегда. Я не могу туда поехать…Не могу, и все. Его отец приехал и забрал. Не знаю. Куда-то в Техас. Я его никогда не видела…Джона перевезли в Сан-Антонио на военном вертолете. Я все равно туда не поеду…я не решусь, Сара, пойми. Это все не мое, не я. Не для меня. Что, Кейти!? Да, я Кейти! Черт! Садится сотовый. Курить хочу ужасно. Столько месяцев не курила. И, как назло, ливень начался… Я без куртки, без кофты. Все там оставила.

Я подумала о том, что была бы счастлива, если бы отец остался жив после аварии, если бы спасся и даже стал инвалидом. Как угодно, но был бы со мной. Пусть даже в коме. А эта девушка…Папааааа…истерика наваливалась снова тяжестью и паникой.

— Сидит здесь одна…странная. Разодета, как с обложки журнала. Волосы шикарные. То ли обдолбанная, то ли больная. — донесся шепот, но хорошо слышный, — Попрошу у нее кофту шерстяную, а то моя джинсовая тряпка ничего не греет. Эй, простите!

Девушка потормошила меня за плечо. И я, как сквозь туман, посмотрела на нее.

— Можно одолжить у вас кофту, там начался дождь, а я хочу выйти покурить. Не бойтесь — верну. Мои вещи здесь останутся.

Я рассеянно кивнула, и девушка подхватила мою кофту со скамейки.

— Мой сотовый здесь стоит на зарядке и рюкзак. Присмотри. Я покурю и вернусь.

Мне было все равно, я снова закрыла глаза. Хотелось ничего не слышать, ничего не чувствовать. Оледенеть навечно. Из оцепенения вывели дикие крики с перрона, беготня охранников и полицейских. Я вскочила со скамейки, оглянулась по сторонам — девушки рядом не оказалось. Только сотовый на зарядке и потертый лоскутный рюкзак, набитый до состояния — вот-вот лопнет.

Хотела оставить все и уйти, но что-то остановило. Я взяла дешевый китайский смартфон, рюкзак и пошла в сторону офиса с табличкой «информация». Девушка за стеклом оживленно болтала по телефону и размахивала руками.

— Ты не представляешь, что здесь творится, какую-то несчастную переехал поезд. Курила на перроне и упала на рельсы. Жуть какая. Ей отрезало голову. Говорят, от лица одна каша осталась.

— Простите! — я постучала в стекло.

— О Боже, вон ее несут. — администратор даже не обратила на меня внимание, она смотрела куда-то за мою спину, широко распахнув глаза и округлив пухлый рот.

Тело несли с перрона на носилках. Мне стало не по себе, хотела отвернуться, но рука мертвой девушки выскользнула из-под простыни, и я чуть не закричала. Я узнала свою кофту, бежевый манжет из мягкой шерсти. Хотела окрикнуть врачей, но не смогла. Голос пропал. Снова обернулась на девушку-администратора, но вместо нее увидела экран огромного плазменного телевизора, висящий на стене аэропорта. Посмотрела на сотовый в своих руках. Что если…что, если позвонить дяде Фрэнку. Этот кошмар закончится, и я окажусь дома. Просто дома. Но экран приковал внимание к себе. Звука не слышно, но внизу бежит строка, а камера показывает увеличенным кадром лицо дяди Фрэнка, он что-то говорит журналистам. Я не слышу, что именно… вижу только женщину рядом с ним. Женщину, которую он держит за руку — это Эстер Каро.