— У него там наверняка что-то вроде кладовки. Постояльцев тут, похоже, не густо, так что одной комнаты хватает. На кровати легко поместятся трое, да еще на пол можно бросить полдюжины тюфяков. Я думаю, нам будет удобно.

Эвелин строго посмотрела на него, но выражение лица Хэмптона, когда он открывал перед дамой дверь спальни, было невинным.

Все еще нервничая, она внимательно оглядела место их будущего ночлега. Алекс зажег лампу на столе, и комната озарилась мерцающим светом. Круглый стол, два стула… треснувший кувшин и таз для умывания, стоявшие на полке… Ее внимание привлекло резкое движение Алекса, который откинул с кровати ветхое покрывало. Простыни под ним оказались чистые, и он удовлетворенно хмыкнул. Эвелин насторожилась, ей особенно не понравилось, с каким видом Хэмптон подошел к ней.

— Ну вот, вся ночь в нашем распоряжении. Располагайтесь поудобнее. В такой одежде тут будет жарковато… Позвольте вам помочь.

И прежде чем Эвелин успела слово сказать, он принялся расстегивать пуговицы. От ощущения его рук у себя на груди у Эвелин перехватило дыхание. А его пальцы скользили все быстрее, он не давал ей опомниться. Вот уже куртка соскользнула с плеч, и Эвелин даже стало интересно, сумеет ли она сказать хоть слово, прежде чем останется совсем без одежды.

Но, к ее облегчению, вслед за этим Алекс стал снимать свой сюртук и, встряхнув его, повесил на спинку стула. Оставшись в свободной рубашке, он стал двигаться раскованно и грациозно. Эвелин словно зачарованная смотрела, как, задрав квадратный подбородок, он отстегивает кружевное жабо. Он заметил ее взгляд и внимательно посмотрел на Эвелин. Затаив дыхание, она ждала, примется ли он снимать рубашку. Она слишком хорошо помнила свои ощущения при виде его открытой груди в ночь погрома.

Однако он не стал этого делать, и Эвелин, отвернувшись, принялась демонстративно разглядывать замусоренный пол, где, по предположению Хэмптона, можно разложить полдюжины тюфяков. Отвлекшись, она не услышала его шагов. Одна могучая рука обняла ее за талию, в то время как другая отняла пистолет и положила на стол.

Его мягкий, почти нежный голос принялся нашептывать ей в волосы:

— Стесняться уже слишком поздно, мисс Веллингтон. Мы оба знаем, что произойдет в эту ночь. Если вам так больше по душе, представьте, что это наша брачная ночь. Это ведь ничем не хуже, чем провести ее в «Королевской Короне» или на одной из узких кроватей в доме вашей матушки… Или леди вообще не думают о брачном ложе, когда заставляют мужчин давать клятвы?

Поглаживания его широкой ладони, которая все выше поднималась по бедру, были приятны, даже желанны. От его слов кружилась голова. Когда Эвелин попыталась отстраниться, мышцы у него на руке затвердели словно камень.

— Вы сошли с ума! Сейчас же пустите меня!.. Вы ведь хотите стать моим мужем не больше, чем я вашей женой!.. Алекс, прошу вас, довольно! Я не выдержу.

В голосе ее проскользнули истерические нотки. Алекс чуть ослабил хватку, но только чтобы повернуть к себе и найти ее губы. В ее глазах зажглись темно-лиловые огни, это его раззадорило, и он наклонился ниже.

— Я вовсе не принуждаю вас, мучительница моя, — пробормотал он совсем тихо, ощущая ее дыхание. — И никогда не буду. Это не нужно. Вы понимаете?

И его губы, мягко прикоснувшись, стали искать ответного движения, находя ее губы, чуть касаясь их языком. Эвелин пыталась оттолкнуть его, но Алекс слишком хорошо знал, как бороться с ее агрессивностью. Его движения стали мягче, и, не давая себе отчета, чтобы сохранить равновесие, она снова положила ладони ему на грудь. От тепла его тела под тонкой тканью Эвелин показалось, что она сама начинает таять. И губы ее покорно раскрылись, принимая его поцелуи.

Она вся задрожала, когда его язык нашел наконец чуть приоткрытый вход между ее губами, потом, прикрыв глаза, вся отдалась медленному огню желания. Он задышал быстрее, Эвелин ощутила удары его сердца под своей рукой, поцелуи его становились скорее требовательными, чем нежными, и он все сильнее прижимал ее к себе.

Хриплый сдавленный звук, вырвавшийся у Алекса из горла, вернул Эвелин те остатки здравого смысла, которые не успели улетучиться. Да, она, оказывается, хотела этого больше, чем могла себе представить, но не за счет всех остальных своих принципов. Она отвернула голову, но из объятий вырваться не сумела. Он, словно ничего не замечая, продолжал целовать ее шею, волосы.

— Алекс, это невозможно. Нам лучше вернуться в город. Одна его рука все теснее обхватывала ее талию, в то время как другая искала заколки в тяжелой массе волос.

— Да результат-то будет все равно один и тот же — проведете вы ночь здесь, со мной, или в дороге. В глазах всего мира вы уже пали… Да не сопротивляйтесь вы так…

Стук в дверь сообщил, что прибыл ужин. Алекс, чертыхнувшись, отпустил Эвелин, которая принялась поправлять волосы. Сам он шагнул за спинку стула, чтобы скрыть некую возникшую ниже пояса очевидность, и приказал кухарке войти.

Ему вовсе не понравился взгляд, которым старуха окинула растрепанные волосы Эвелин, но Алекс тут же напомнил себе, что именно Эвелин и поставила их в такую щекотливую ситуацию. Он-то полностью сознавал, что для него выход из этой ситуации один — женитьба на Эвелин. И если она все это устроила нарочно… Он отослал кухарку, как только та накрыла на стол, и запер дверь.

Когда он вернулся к столу, Эвелин смотрела на него так, словно он сам дьявол. Поклявшись себе, что Эвелин не покинет этой комнаты, пока не простится с девственностью, он пододвинул стул, приглашая ее сесть. На сытый желудок обольщать куда легче.

Учитывая, что между ними будет хотя бы стол, Эвелин решилась. Она много раз сидела напротив Алекса за обеденным столом, но никогда не видела его таким. Без сюртука, в распахнутой рубашке, он словно сбросил с себя маску цивилизованности, которая и так с трудом держалась на нем. А если бы она подняла глаза чуть выше, то увидела бы над квадратным подбородком, над покрытыми щетиной скулами недобрый взгляд почти черных глаз. Но она опустила глаза, будто прикованная к зрелищу его больших, сильных рук, манипулирующих вилкой и ножом. Она знала, что могут сделать с ней эти руки, и внутри у нее все сжималось от жутковатого предчувствия.

— Вы не едите, — равнодушно заметил он.

— Я не голодна.

Она отодвинула тарелку и сложила руки на коленях, стараясь не смотреть на него.

— Ну, если вы так спешите разделить со мной постель, то я подчиняюсь.

Алекс отрезал ломтик ростбифа и отправил его в рот, глядя на нее чуть насмешливо.

Эвелин побледнела и бросила затравленный взгляд на широкую кровать с откинутым покрывалом. Потом взяла стакан и принялась жадно пить.

— Вино, конечно, более приличествовало бы случаю, но сомневаюсь, что у нашей хозяйки оно есть. Вот, правда, кувшин с элем. Выпейте, расслабьтесь.

— Мне незачем расслабляться. — Эвелин ткнула вилкой в мясо. — И я не собираюсь делить с вами постель. Весь мир может думать что ему угодно… Я вообще не понимаю, что с вами сегодня. Вы ведете себя так, будто я виновата, что мы оказались здесь и у нас украли лошадей. Лучше бы поразмыслили, кто это сделал и почему.