Нана рассмеялась.

– Зачем ты это делаешь для меня, что хочешь получить взамен?

– Подвиги делаются для того, чтобы спасать прекрасных дам бескорыстно. Видно, в прошлой жизни я был рыцарем на белом коне. А теперь на коня мне не взгромоздиться, но кое что осталось в самой глубине души. Живи, девка. А там – посмотрим.

Подполковник встал, дошел до тумбочки под телевизором, вынул три листа бумаги, сам написал заявление на вступление в брак задним числом, Нана написала два других – включая просьбу о разводе, употребляя имя Нина. Протянула листки Варежкину.

– Жених, вы можете поцеловать невесту, – голосом распорядителя ЗАГСа проговорила Нана, приблизившись к Игорю Станиславовичу вплотную. Он пах алкоголем и усталостью. Мужчина чмокнул ее в лоб и отцепил руки от своей толстой шеи.

– Я не хочу тебя ревновать, когда ты уедешь. Нам надо остаться чужими. Но Нана не отступала, она вжалась в мужчину и упала перед ним на колени, собираясь сделать мужчине минет.

Но, не смотря на то, что тело его отреагировало на прикосновения бурно, Варежкин оттолкнул Нану и быстро ретировался из квартиры.

Мороз, когда он вышел из квартиры, его резко охладил. И он подумал, что кастрировала Нана Павла как раз не за то, что он с ней был, а за то, что не был. И решил завтра с Наной устроить горячую ночь. Брачную. Хоть об этом только и будет знать его друг Федор из ЗАГСа и друг Федора – Степан из паспортного стола. Конечно, посвящать их в детали подполковник не станет. Они же решат, что их шеф и друг думает не головой, а головкой, раз женится на какой-то малознакомой мандаринке. Да и сам он не мог объяснить себе, почему решил так поступить. Может, захотел Нану сильнее, чем обычно, и же ему показалось лестным обыграть криминального авторитета. И уж совсем хорошо было бы за долгое время сделать доброе дело для красавицы в опасности бескорыстно. Почти.

Тамара Семеновна перед зеркалом из стрижки под горшок с помощью лака жесткой фиксации сооружала надо лбом свою фирменную волну вверх, похожую на кокошник. Ей предстояло из этой гостиницы уже сегодня перебраться в апартаменты. Правда, там нужен небольшой ремонт, но, главное, оформить покупку. И тут она вдруг подумала, что ее непоколебимая приверженность одному стилю в одежде и укладке делает ее узнаваемой. А ведь она скрывается. Поэтом, завершив первичные приготовления, она спустилась в холл отеля и пошла в парикмахерскую.

Два молодых парня управлялись в ней. Оба были заняты. Тамара взяла журнал с видами причесок со столика и начала листать. Ее прозвище «царица Тамара» должно больше ее виду не соответствовать. Простушка-пастушка? Барышня – крестьянка? Кем ей стать. Это было горько, но будоражило воображение.

Она почти до конца долистала «глянец», когда увидела подстриженную под мальчика женщину с длинной челкой, спускающейся на один глаз. Байкерша? Атаманша? Это было совсем не похоже на ее отражение в зеркале. Но, если разобраться, разве она не была такой же рисковой и бесстрашной, как та девчонка с фото. Если купить куртку-косуху из кожи и джинсы, то в таком виде не то что солидную Тамару Семеновну, но и вообще русскую женщину. Скорее, стареющую хиппи из Германии.

Парикмахер был изумлен ее выбором и стал отговаривать. Но Тамара опустила палец вниз, как делали зрители на боях гладиаторов, будто принуждая куафера «убить» прежний образ.

Новый имидж казался весьма комичным. Шел бывшей царице, как корове седло. Особенно когда Тамара впервые за сорок лет снова попросила покрасить волосы в свой природный темно русый цвет. Парень делал свое дело быстро, но предвкушал скандал после достижения результата. Но клиентка ушла довольной. Лучше новая жизнь, чем никакой. И она отправилась оформлять сделку с риэлтором. По иронии судьбы купила она квартиру в том же доме, куда вскоре приедет жить Нана…

Резиденция стояла на второй линии от берега, перед ней простирался небольшой парк с хилыми еще деревцами и скамейками, и конечно, бассейн с пресной водой. Собственно, отличало резиденцию от многих подобных то, что на ее крыше разместили зимний сад для жильцов. И между пальмами в огромных кадках и в кадках же размещенных кустами роз стояли столики и барная стойка. С крыши открывался обзорный вид на море, которого не было в самом доме. Эта резиденция именовалась клубной. Общаться на нейтральной территории с другими жильцами и со своими гостями, не покидая охраняемой территории вокруг этого места было очень удобно. Последнюю незанятую квартиру и купила Тамара Орлова вчера, сразу по приезду, даже не взглянув на сам дом, только по фотографии. Но на список фамилий жильцов она посмотрела. И в соседней квартире выкупил квадратные метры некто Варежкин – «мент» из Красноярска – общие знакомы исключались. Еще одна квартира принадлежала владельцу золоторудного прииска из городка, название которого Тамара увидела первый раз в жизни: туда влияние Иллариона явно не простиралось. А остальные и вовсе были семьи из Гамбурга – бывшие русские немцы, уехавшие из России еще в начале девяностых. Их имена тоже ничем не насторожили Тамару Семеновну. Так что она заплатила, сняв с кредитки деньги, вырученные за свою прежнюю квартиру. И увидела с радостью, что нотариус перевел на ее счет деньги покойного сына – значит, невестка не успела обжаловать завещание и оно вступило в силу. Это порадовало Тамару после того, как Илларион отжал квартиру сына в пользу Соньки.

Тамара вошла в пустую квартиру с глянцевыми полами, с мрамором холе и на лестницах, с огромной лоджией, опоясывающей весь этаж, где на каждом уровне находилось по оной четырехкомнатной квартире в холом в центре, куда открывалась дверь из лифта.

Оставшись довольной, Тамара покинула квартиру и поехала покупать себе новые спортивный шмутки, чтобы соответствовать прическе. А то она смотрелась более чем странно в платье из шелка и лысиной с длинным чубом.

Мебель она решила купить самую простую, гостей не предвидится. Выйдя в холл, Тамара оглянулась на сияние солнца с открытого настежь балкона и почувствовала себя настолько молодой и счастливой, какой не была никогда, даже в свои двадцать. Вся ее жизнь была работа, интриги, борьба. И теперь она свободна от всего. И будущее показалось лучезарным.

Софья укладывала чемоданы – и свой, и Клода. Уже начинающий скучать по ребенку, он с сынишкой отправился опять купаться на океан. В прошлый раз малыш даже проплыл, держась за папин палец на мелководье. С горечью Клод рассказал Софи, как выловил малыша, который инстинктивно бился в дождевой воде, набравшейся в коляску, когда пьяная мать выставила ее на открытый балкон и закрыла дверь в спальню, чтобы не слышать его воплей. Так что первые тренировки по плаванию состоялись у мальчика в пять месяцев отроду. Ему ведь на днях только исполнится семь.

– Отметим ему месячину? – Предложила Софья. – Будем с ним танцевать по очереди, держа на руках.

– Ты молодец, надо, чтобы он больше помнил. Особенно запахи, ведь лицо и по СКАЙПу видно. Но запахи важнее в сближении, чем внешний вид.

– Надеюсь, нам не придется долго жить без него, – Клод тогда жалобно посмотрел на Софью, словно спрашивая подозрительно, не ревнует ли она? Не обременяет ли он ее грудничком.