– А зачем тебе оправдываться? Тебе и так хорошо!

– Я и не скрываю – мне хорошо. И я в отличие от тебя не сожалею о случившемся. Более того, я думаю, как сделать так, чтобы мы могли встречаться с тобой. Понимаешь, я думаю, как можно быть ближе к тебе. А ты ерунду какую-то несешь про блондинку.

Ника поджала губы. Надо бы признаться, что заревновала, что стало страшно, что очень хочется, чтобы это все имело продолжение. Но как это сказать?! Как это сказать и не дать лишний козырь в его руки?!

– Послушай, я же все понимаю. Еще несколько дней, и нам придется расстаться. И непонятно, что думать, когда будем далеко друг от друга. И подозревать, и ревновать, и сомневаться. И никуда не деться от этого. Но все равно давай попробуем? У меня нет готового рецепта, я даже правильных слов не подберу. Но, повторяю, давай попробуем. Ты мне так давно нравишься. Я же все про тебя знаю – все это время я был внимателен к тебе. И еще, – Кочетов помолчал, – понимаешь, нам уже много лет. И разводы за плечами. Жизнь вряд ли будет нас ждать. А, Ника?

Ника посмотрела на его «чеховское» лицо. Оно было честным и трогательным. «Господи, дура я какая!» – подумала она, а вслух сказала:

– Не обращай внимания! Это я так. Просто прицепилась! Знаешь, давай эти дни проведем вместе? Появимся завтра на семинаре, а потом займемся своими делам.

– Может, ты переедешь сюда? – Кочетов посмотрел на Нику.

Та растерялась – вот прямо сейчас переехать… Ника задумалась. Она привыкла быть одной. Совсем одной. И даже мама, Калерия Петровна, знавшая это, не трогала дочь.

– Понимаешь…

– Все, понимаю. Тебе удобно так. Без вопросов. Это, по сути, ведь ничего не меняет! – Кочетов сгреб ее в охапку и поцеловал. – Завтра после семинара пойдем опять бродить по городу. А там – как получится!

– Ты все понимаешь!

– Я – не понимаю. Я люблю тебя. Очень люблю, – сказал он, разжимая объятия.

Как они опять оказались в спальне, Ника не поняла. Вернее, предпочла не вспоминать, как сама стала целовать Кочетова и как халат ее оказался на полу, а они сами на разобранной постели.

После они лежали рядом и наслаждались тем, что случается с каждой парой. Есть такой момент, когда утолены желания и усталость диктует покой. В это время вдруг наступает минута искренности, когда каждый вдруг рассказывает о себе, о своей жизни, в чем-то признается и понимает, что будет понят и, в случае необходимости, прощен.

– У меня были отношения после развода. Это естественно, – сказал Кочетов.

– Я понимаю, – Ника легла к нему на плечо.

– Хорошие, ровные отношения. Долгие.

– И что с ними стало?

– Они исчезли. Вообще. Просто растворились. Мы оба даже не заметили как.

– Так не бывает. Одна из сторон всегда хочет продолжения.

– А у нас так не случилось. Сам гадал потом, но так и не понял.

– Старики говорили, что «не судьба». Кстати, ты не думал о браке?

– Нет. Во всяком случае, пока не повстречал тебя.

– Не ври. Мы с тобой только-только узнаем друг друга.

– А я не вру. Мы давно знакомы. У меня была возможность присмотреться к тебе. И в какой-то момент я понял, что семья с тобой – это то, что мне надо.

Ника помолчала, а потом осторожно заметила:

– Мы живем в разных городах. Мы оба работаем, занимаем определенное положение. Нам есть что терять в наших городах. Кто же из нас должен пожертвовать своей жизнью?

– Если ты так рассуждаешь, значит, тебе это не настолько надо, – улыбнулся Кочетов.

– Так нельзя говорить. Я так рассуждаю, чтобы потом не было расставаний из-за смены привычной обстановки. Неужели ты сам это не понимаешь?!

– Понимаю. Знаешь, после сорока у меня появилось чувство скорости.

– Какое чувство?

– Чувство скорости. Мне кажется, что время мчится и нужно успеть все, что задумал. Поэтому я позволяю себе что-то не замечать, к чему-то относиться философски.

– А я эту скорость не ощущаю. У меня с годами, наоборот, появляется осторожность. Я боюсь ошибок, боюсь иллюзий.

– Прошлое иногда так шутит. Пугает раз и навсегда.

– Ты о семье? Нет, там все было просто и ясно. Мы разошлись спокойно. Иногда мне кажется, что мы и поженились с прицелом на развод.

– Как это? – удивился Кочетов.

– Мы в уме держали прошлое, оно и не позволило нам сблизиться до конца. В душе мы принадлежали этому самому прошлому.

– А потом? Потом у тебя ведь были отношения?

– Конечно. И не одни. Но, как и у тебя, ничем не закончились. Иногда я очень переживала. Плакала. Винила во всем себя.

– Это глупо. Хотя знаю, что иной раз ничего нельзя с этим поделать. Есть нечто, что навсегда остается в тебе.

– Верно. И у меня это было. Или кажется, что было. Уже не разберешь.

– Сейчас это прошлое так же болезненно? Оно по-прежнему мешает смотреть на жизнь?

Ника промолчала. Она честно спросила себя, как хорошо она помнит Егора и что она чувствует, вспоминая его.

– Думаю, нет. Время прошлого истекло.

– Оно было тяжелое? Или счастливое? Или в нем не нашлось того, чего так хотелось?

– Зачем тебе это знать?

Кочетов промолчал, а потом ответил:

– Чтобы знать, чего бояться.

– Думаю, бояться нечего.

– Это успокаивает.

Ника посмотрела на Кочетова. Он был серьезен. Ника поняла его опасения и возможные сомнения. Если в таком возрасте мужчины решаются изменить жизнь, они могут не обратить внимание на внешние, материальные, обстоятельства, но они хотят просчитать абсолютно все душевные риски. «И только женщине не придет в голову просить у судьбы гарантийного талона!» – усмехнулась про себя Ника.

На все вопросы, которые сейчас ей задал Кочетов, Ника могла ответить прямо и честно. Никаких тайных мыслей или надежд в ее душе уже не имелось. И не ждала она никаких известий, более того, она их боялась и не хотела. Потому что так и не смогла понять одного: «Почему за все эти годы Егор так ни разу не появился? Не позвонил, не приехал, не навестил».

В свой отель Ника вошла с независимым видом. Она понятия не имела, осталось ли незамеченным ее отсутствие, но на всякий случай нахмурила брови, пока ждала лифт и искала ключ от номера. На больших часах в холле было уже почти четыре часа дня. Ника ответила отказом, когда после долгого завтрака Кочетов предложил поехать на Петроградскую сторону.

– У меня там дело на пять минут. А потом мы погуляем – пройдемся по Большому и Каменноостровскому проспектам. Там же красотища такая!

Но Нике хотелось какое-то время побыть одной. С одной стороны, так соблазнительно было провести день с мужчиной, который признался в любви и даже намекал на замужество, а с другой, ей хотелось оказаться у себя в номере. Она поняла, что все время находится в страшном напряжении – следила за своими жестами, словами, мимикой. Она устала от этого, а главное, хотела разобраться со всем, что произошло.