– Я так жалею, что мы согласились переехать. У нас тоже был свой дом, – неожиданно сказала она.

Кочетов посмотрел на нее.

– Я тебя понимаю. Это тяжело. Как будто ничего не оставили. Все забрали, даже старые пуговицы.

– Вот-вот, – кивнула Ника, удивленная, как он быстро и верно ее понял.

– Ничего. Неизвестно, как еще в жизни все повернется.

– Почему-то иллюзий на этот счет нет, – грустно улыбнулась Ника.

Они стояли в прихожей. Кочетов помог снять ей пальто, провел в гостиную. Ника огляделась и с облегчением вздохнула – она так боялась обшарпанных обоев, грязных плинтусов и вытертых полов – всего, что может превратить встречу во что-то нечистоплотное. Ей так не хотелось ощутить брезгливость от запахов чужого жилья, от вида старых тапочек, от давних газет и журналов, сваленных в прихожей. Но, к счастью, квартира оказалась чистой, недавно отремонтированной, с хорошим ламинатом, светлыми обоями. Полукруглые окна, на которых висели светлые плотные шторы, надежно скрывали шум Заневского проспекта. Обстановка была лаконичной и современной, отчего добавлялось воздуха и пространства.

– А здесь хорошо! – Ника улыбнулась, а Кочетов с облегчением вздохнул. Он волновался не меньше ее. Для Виктора Андреевича эта встреча была настолько важной, что он даже боялся себе в этом признаться. Несколько лет подряд он наблюдал за этой женщиной, они общались как коллеги, и вот уже несколько лет он понимал, что влюблен в нее. «Но что же можно сделать? Она живет в другом городе! Мы встречаемся только по случаю. Это же невозможно – в нашей ситуации не может быть отношений!» – думал Кочетов каждый раз при расставании. Но в этот раз все повернулось неожиданным образом, и теперь, даже не задумываясь о будущем, Кочетов отчаянно оберегал настоящее.

– Да, здесь хорошо. Поэтому я и останавливаюсь.

– Ты этих людей давно знаешь?

– Очень давно. Мы учились вместе. Они поженились сразу после института.

– Это же надо – как люди долго могут вытерпеть в семье, – пошутила Ника.

Это была неудачная шутка, но в голову больше ничего не пришло. Вообще она не знала, как себя вести. Они оба, взрослые, умудренные опытом, знали, зачем пришли в эту квартиру. Их отношения подвели к этому порогу. Но в них не чувствовалось страсти. Было влечение, интерес, уже пришла боязнь потерять другу друга, но страсть не появилась. Не было этой «помощницы-подсказчицы», поэтому оба чувствовали себя неловко.

– Слушай, давай я заварю чай. После острого хочется пить. А еще у меня есть мармелад. Я только вчера купил его в кондитерской на Восстания. Очень вкусный, похожий на лимонные дольки.

– Хорошо, ты ставь чай, а я…. Я пойду в ванную, выдавай полотенце, – Ника посмотрела Кочетову прямо в глаза.

Тот покраснел, метнулся в другую комнату, вышел оттуда со стопкой полотенец и большим халатом.

– Не волнуйся, все чистое, а халат – мой.

– Вот и отлично! – улыбнулась Ника. – Я в этом своем нарядном платье окоченела, если честно.

– Давай быстро в горячий душ! – скомандовал Кочетов и загремел на кухне чашками.

Потом они пили чай – с мармеладом, копченой колбасой, булочками с маком. Кочетов выложил на стол все, что было в холодильнике, и чаепитие Ника завершила куском чуть подсохшего сыра.

– Ты мне объясни, пожалуйста, почему после ресторанов всегда так хочется есть?! Даже не есть – жрать! Да простят мне музейные культурные боги мое сквернословие. Нет, серьезно?! Я же ела мясо, салат, этих самых креветок в соусе из авокадо. Потом мы пили кофе с пирожными. А еще пунш и вино. В нормальной жизни я столько не съем! И вот, придя сюда, я лопаю колбасу, сыр, булки и конфеты.

– Я не знаю, почему так. Только я рад, что у тебя такой аппетит. – Кочетов подлил ей чаю. – Ты давай пей, а теперь моя очередь в душ. Скоро буду!

Кочетов исчез, а Ника допивала чай, заглядывая в книгу, лежавшую на кухонном столе. Потом она, заложив пальцем нужную страницу, понесла ее в спальню. Там Ника нашла большую постель, разобранную с одной только стороны. Она решительно забралась под одеяло. «А он пусть с той стороны. Мне неохота с покрывалом возиться», – сонно подумала она и уже очень скоро крепко спала. Питер, судя по всему, забирал все силы.

Кочетов, вернувшийся из душа, аккуратно снял покрывало и лег, положив руки под голову. Ему ужасно хотелось обнять Нику, но та по-детски сопела, и он не решился это сделать. «Ладно, пусть спит. Как бы не заболела, в таких туфлях да по такой погоде. И платье тоже – тряпочка, а не платье!» – подумал он подтыкая одеяло Нике под спину.

Все случилось под утро, когда Ника открыла глаза, и ее застал врасплох Кочетов. Он смотрел на нее не отрываясь.

– И что? Так всю ночь следил за мной? – пробормотала она, отчаянно гадая, не храпела ли во сне. Мама даже иногда смеялась над ней.

– Я спал. Как и ты. Вот только проснулся, потому что ты стянула с меня одеяло. Тебе одного, видимо, мало.

– Мало, – подтвердила Ника, – мне было холодно.

– Неужели холодно – пробормотал Кочетов, придвигаясь к ней ближе и стараясь как можно крепче обнять.

– Я не сбегу. Я уже не сбегу, – прошептала Ника.

Все, кто участвовал в работе «форума», отправились на экскурсию в один из пригородов. Ника и Кочетов в это время садились завтракать.

– Как ты думаешь, против нас санкции не введут? – спросила она Кочетова.

Тот резво передвигался по кухне, одновременно заваривая кофе и жаря яичницу.

– Какие?! Бог с тобой! Думаю, они даже не заметят, что нас нет.

– Это ты зря. Все всё замечают. Между прочим, когда ты в Суздале водил ту высокую блондинку смотреть монастырь, я это заметила.

– И даже запомнила, – рассмеялся Кочетов.

– Еще бы. Блондинка была красивой.

– Без комментариев, – оглянулся на Нику Виктор Андреевич.

– Это ты джентльмена изображаешь? Или не хочешь касаться дорогих тебе воспоминаний? – Ника криво улыбнулась. Она вдруг почувствовала ревность – может быть, этот самый мужчина точно так же завтракал с той блондинкой. И вообще, может, он только с виду такой простак и немного мямля? А на самом деле очень даже сообразительный, практичный и знающий себе цену тип.

– Ника, ты что это вдруг?

– Не знаю, я засомневалась, правильно ли поступила вчера.

Кочетов бросил возиться с кофе.

– Ты это о чем?

– Обо всем. Можно было погулять, поговорить, а вот это все… – Ника указала в направлении спальни, – это все было лишним.

– Что это с тобой?

– Не знаю. Я вспомнила про эту блондинку, и мне теперь кажется, что ты со всеми женщинами ведешь себя так…

– И как я могу оправдаться сейчас? – очень серьезно спросил Кочетов.