В конце июня 1943 года старшие сержанты — мои товарищи и я — получили звание младших лейтенантов.

Мы выстроились у КП, и Подорожный, огласив приказ, обратился к нам с короткой, запомнившейся мне речью:

— Товарищи! Вы вступили в семью советских офицеров. Это вас ко многому обязывает и в первую очередь к тому, чтобы еще тщательнее совершенствовать свою боевую выучку, еще более умело драться с врагом. Советский офицер всегда был олицетворением честности, храбрости, беспредельной преданности Родине, делу Ленина — Сталина. Желаю вам высоко нести звание советского офицера, умножать славные традиции нашей офицерской семьи!

Комсомольское собрание в тот вечер прошло торжественно и оживленно. Каждому хотелось выступить, поделиться своим боевым опытом, сказать о той гордости, которую он испытывает сегодня, вступив в офицерскую семью. Мы горячо обсуждали доклад заместителя командира по политической части о роли советского офицера.

Несколько дней я не мог привыкнуть к новому званию и не сразу отзывался, когда кто-нибудь окликал: «Товарищ младший лейтенант!»

Я знал — мне многого не хватает, чтобы стать настоящим офицером военно-воздушных сил, настоящим, испытанным летчиком, хотя у меня на счету было уже около тридцати боевых вылетов. «Боевые качества куются постепенно», — вспоминал я слова Солдатенко.

В полку не прекращалась напряженная боевая учеба. По всему чувствовалось, что предстоят большие, решительные бои. Было известно из газет, что в Германии идет тотальная мобилизация, что там выпущены новые виды оружия — танки «тигр» и самоходные орудия «фердинанд».

Летая в разведку над вражеской территорией, мы видели, что немцы подтягивают свежие части.

Как мы потом узнали, враг, пользуясь отсутствием второго фронта, стягивал сюда, к Курской дуге, большие силы, рассчитывая захватить плацдарм, занятый нашими войсками, нанести удар, выйти к Москве.

Но Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин с гениальной прозорливостью разгадал замыслы фашистов и заблаговременно направил сюда наши закаленные войска и мощную технику.

Мы уверенно ждали начала боев. В эти дни затишья невольно вспоминали весь путь, пройденный нашей авиацией с начала войны. Период временного превосходства немцев в воздухе ушел в прошлое. Фашистская авиация уже испытала ряд сокрушительных ударов советских военно-воздушных сил. Позади остался Сталинград, победоносные воздушные сражения в небе Кубани. Просматривая свой блокнот, в который я заносил все новое, что мне удавалось подметить в тактике советских истребителей и в тактике врага, я с радостью отмечал, как расширился арсенал боевых приемов наших летчиков. Этот арсенал обогатился широко применяемым маневром по вертикали, многоярусным построением боевых порядков и еще многими другими приемами, которые следовало использовать в предстоящих боях.

24. Боевой счет открыт

5 июля 1943 года я проснулся на рассвете от грохота канонады. Проснулись и мои товарищи. Все, словно сговорившись, вскочили с коек и помчались на аэродром. Построились. Собрался весь личный состав. Волнуемся.

Командир объявляет:

— Товарищи! Немцы перешли в наступление на Белгородско-Курском направлении. Они рассчитывают ударом с двух сторон — от Орла на юг и от Белгорода на север — обрушиться на наши войска. Но им противопоставлена стратегия нашего Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Враг должен быть уничтожен, и он будет уничтожен!

Оглушительное «ура» прокатилось по аэродрому. Командир продолжал:

— Товарищи! Настал час испытания боевых качеств молодых летчиков нашего полка. Перед нами ответственная задача — прикрыть советские наземные войска от вражеской бомбардировки с воздуха… Все по машинам!

Я сидел в кабине и уже видел себя в горячей схватке. Но вдруг вспомнились «белый кок» и былая ребяческая уверенность в том, что обязательно сразу собью два вражеских самолета.

Завтрак нам принесли в самолеты. Есть не хотелось. Подошел Иванов, посмотрел на меня и сказал:

— Ешьте, товарищ командир, через силу ешьте. Крепче будете!

Весь первый день боев наша часть просидела в самолетах на земле. Мы, видимо, находились в резерве.

Наутро, чуть свет, мы снова на аэродроме. Полк получил боевое задание: прикрыть наземные войска от вражеской бомбардировки с воздуха.

…Нашу эскадрилью ведет Семенов. Мы еще далеко от линии фронта, а на земле уже видны пожары. Подлетаем ближе. Запах гари чувствуется даже в кабине. В воздухе тают разрывы зенитных снарядов.

Я ошеломлен. Ничего подобного еще не видел и не мог себе представить. Не только под нами, на земле, но и в небе тесно. Идет настоящее воздушное сражение.

В наушниках шлемофонов слышатся команды наших офицеров с радиостанций наведения. Стоит сплошной гул. Не успевает выключиться один передатчик, как включается другой. Разобраться трудно… Товарищи из других эскадрилий уже вступили в бой. Иногда в наушниках раздаются чьи-то отрывистые команды:

— Атакую, прикрой!

— Внимание, слева «мессер»! С земли доносится:

— Соколы, атакуйте! Бейте их, бейте!

Зорко слежу за командиром и готов выполнить каждый его приказ.

Семенов сообщает: «Подлетаем к линии фронта».

Вслед за этим раздается его команда: «Впереди ниже нас более двадцати самолетов противника. Атакуем!»

И действительно, ниже нас по-воровски, сторонкой, направляются к линии фронта до двадцати семи немецких пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» под прикрытием истребителей. Самолет командира вихрем понесся на бомбардировщиков. Несколько секунд — и горящий «юнкере» рухнул на землю. Семенов кричит

— Орлы, бей их!

Я был в каком-то самозабвении и в то же время не упускал ни одной мелочи, старался действовать точно, стремительно, с расчетом.

Быстро захожу одному из «юнкерсов» в хвост. Ловлю его в прицел. Дистанция подходящая. Нажимаю на гашетки — пушки заработали. «Юнкере» начал маневрировать. Почти вплотную сближаюсь с противником. Обжигает мысль: «Неужели уйдет безнаказанно?» Как во сне, слышу голос ведомого: «Бей, Ваня: прикрываю!»

Стиснул зубы, продолжаю стрелять и думаю: «Если не собью, то буду таранить, последую примеру Габуния».

Дал несколько длинных очередей. И вдруг самолет врага вспыхнул и пошел вниз. С каким торжеством, с какой радостью взмываю вверх! Кричу своему напарнику:

— Вася, друг, одного кокнул!

Инстинктивно оглядываюсь по сторонам. Вижу, от меня отвалил «мессер». Сразу понял, какая опасность грозила мне только что. В пылу боя я думал лишь о том, чтобы сбить врага. А за это время вражеским летчикам не раз представлялась возможность сбить меня. Увлекшись, я не заметил, как в хвост моей машины зашел «мессершмитт». Но ведомый был начеку и вовремя прикрыл меня словно щитом, отбив атаку «мессершмитта». Если бы не он, немец расстрелял бы меня в упор.