но не извиняюсь. А газетчиков, раздувших это пустяковое происшествие, я от души спрашиваю: «Неужели вам, господа, не стыдно заниматься подобными пустяками?»

М. Горький

122

H. Д. ТЕЛЕШОВУ

19 или 20 ноября [2 или 3 декабря] 1900, Н.-Новгород.

Спасибо, голубчик Ник[олай] Дмит[риевич]!

Но Вы напрасно утруждали себя — чорт с ними! Пусть пишут, ругаются и т. д., я тоже буду писать и ругаться. От этого, кроме пользы для всех, — ничего не воспоследует.

Как Вы поживаете? Как здоровье супруги? Где Иван Алексеев? Видите ли Андреева? Хочется мне, чтоб Вы поближе к себе привлекли его — славный он, по-моему, и — талантливый.

Черкните парочку строчек, а я — крепко жму Вашу славную, дружескую лапу.

А. Пешков

123

В. Я. БРЮСОВУ

26 ноября [9 декабря] 1900, Н.-Новгород.

Что Вы читали мою заметку о Ваших стихах, мне, признаться, это неприятно. Заметка — глупая, говоря по совести. А Вы — лучше Ваших стихов пока. Мне искренно хочется, чтоб было наоборот, ибо наоборот — выгоднее для искусства.

Сообщите-ка мне последний срок для альманаха.

Я не договорил — Вы производите чрезвычайно крепкое впечатление. Есть что-то в Вас — уверенное, здоровое. Думаете, я это как бы извиняюсь пред Вами за отзыв о стихах? Нет — я хочу сказать, что, представляя себе Вас, — ждал от стихов большего. Теперь — извините.

Чорт знает отчего, но с некоторого времени я начал говорить с людьми тоном старшего дворника.

Думаю, что моя реляция о писателе, к[ото]рый зазнался, не понравится Вам; она плохо написана — раз, и написана на социальный мотив — два.

Крепко жму руку.

А. Пешков

124

В. С. МИРОЛЮБОВУ

Ноябрь 1900, Н.-Новгород.

Рассказ пришлю дня через два, три. Он уже написан. Он — как бы предисловие к дальнейшим. Вместе с ним возвращу переделанный рассказ Петрова. Петров — растет, дай ему боже всего доброго! Голову даю на отсечение, из него выйдет крупная сила, или я — осёл. Посылаю три стихотворения. Автор — из простых, бывший солдатишко. Прекрасно владеет стихом, но как-то туманен. Если которые-нибудь стихи пойдут — дай ему, Виктор Сергеевич, к[опеек] по 15.

Сколько будет рассказов в моей серии — не знаю. Следующий — «Жестянщик Нюшка» — дам вскорости, м. б., до января. Потом — «Веселый почтальон Силуя-нов». И т. д.

Каково живется?

Петрову за рассказ сейчас же вышли деньжат. Даже вот что, вышли, если можешь, теперь и запиши мне. Ему не столько деньги нужны, сколько нужно знать, что не один я ценю его. В деле его воскресения из пьяниц ты должен мне помочь, равно как и Владимир. А Владимира чем больше знаю я — тем более люблю и уважаю.

Советую и тебе, Вик. Сергеев., держаться ближе к нему, очень советую. На дурное в людях можно и не обращать внимания, а хорошее надо высоко ценить, ибо хорошего-то не очень много. Работаю, как каторжанин. Изучаю Пролог и библию во всю мочь. Купи-ка, брат, себе Пролог! Вот журнальчик — хорош! Всё в нем есть, всё.

Обнимаю.

А. Пешков

125

В. С. МИРОЛЮБОВУ

Ноябрь 1900, Н.-Новгород.

Святки и всю зиму проживу в Нижнем.

Посланные мною стихи Былинского верни мне. Он, мерзавец, уже напечатал их в «Волгаре». Человек он дрянной.

Передал ли Владимир хороший рассказ «Клинический случай»?

Следующий свой рассказ пришлю в декабре, наверно. Петров скоро пришлет.

Пока до свидания!

Жена у меня все прихварывает. Беспокойно.

А. Пешков

126

Н. Д. ТЕЛЕШОВУ

4 или 5 [17 или 18] декабря 1900, Н.-Новгород.

Николай Дмитриевич

— спасайте!

Ибо — погибаю!

Успех прошлогодней моей елки, устроенной на 500 ребятишек из трущоб, увлек меня — ив сем году я затеял елку на 1000! Увы — широко шагнул! Отступать же — поздно!

Прошу, молю, кричу — помогите оборванным, голодным детям — жителям трущоб! Николай Дмитриевич, пожалуйста, собирайте все, что дадут: два аршина ситцу и пятачок, пол-аршина бумазеи и старые сапоги, фунт конфект и шапку — всё берем! Всё!

Уверен в Вашей доброте, надеюсь на Вашу энергию. Кланяюсь супруге, Ивану Алек[сеевичу] и всем знакомым.

Как бы только затея моя не проникла в газеты! Ох, господи!

Крепко жму руку!

Пожалуйста!

Болен, никуда не выхожу. Завтра умру. Хороните без певчих, венков — не надо, лучше пришлите пять фунтов лаврового листу на елку бедным детям.

Ваш А. Пешков,

живущ в Нижнем,

Канатная, д. Лемке.

127

В. С. МИРОЛЮБОВУ

Начало [середина] декабря 1900, Н.-Новгород.

Длинный и хороший человек!

Посылаю рассказ Петрова, славный рассказ. Свой пришлю к январской книге, — верь не верь — пришлю. Ибо помню речь у Телешова, справедливую и верную речь. Скоро закончу мою повесть и начну — не знаю, что еще: «Нашу улицу» или что-то другое, чему названья нет и что очень грустно.

Дорогой дядя! Жизни мне мало для работы, вот что. Охота — смертная, а время нет. Сижу теперь по 8, по 10 часов в день, — мало!

Спасибо за Петрова, хорошо заплатили ему. Он живет у меня, работает, как вол, не пьет, серьезен. Хороший, честный и талантливый парень. Одинокий, бедняга. Верую, что из него выйдет нечто хотя и не крупное, м. б., но хорошее, цельное.

Жму руку, желаю бодрости духа.

Ваш А. Пешков

128

Н. Д. ТЕЛЕШОВУ

14 или 15 [27 или 28] декабря 1900, Н.-Новгород.

Николай Дмитриевич, дорогой мой!

Местное «О-во защиты женщин» задумало издать литературный сборник. Пожалуйста, помогите! Дайте рассказик, прошу убедительно, горячо прошу. Еще прошу Чирикова, Андреева, Бунина, женщин-писательниц, Поссе, Соловьева и Безобразова.

Сообщите мне адрес сего последнего, я должен поблагодарить его за присланную книгу и буду просить. Передайте Ивану Алексеевичу мою убедительную просьбу помочь, чем может. На отдельном листочке и ему записочка приложена.

Что Вы не пишете? Я просил Вас помочь моей елке — получили Вы письмо? Как живете? Не вздумаете ли на праздниках прокатиться сюда? Вот бы здорово! Едет Андреев, и, м. б., приедет Поосе. Как нравится ноябрьская книга «Жизни»? Скиталец?

Черкните пару слов и, пожалуйста, пришлите рассказик.