Сейчас Джули вспоминала прошлое, но уже не могла представить себя в подобной ситуации. Память услужливо подсовывала картинку, но молодая женщина не видела себя участницей тех сцен. Они были настолько несовместимы с ее теперешней жизнью, что казались кошмарным сном, который привиделся кому-то другому.

– «В постели с врагом»{ Триллер Джозефа Рубина (1991).}, – тихо сказала Джули. – Это название фильма, который я не могла вспомнить. – На стекло падали новые капли – их становилось все больше. – Однажды я вернулась домой и застала Генри с девкой, одной из этих немытых лахудр, которыми он себя окружил, чтобы укрепить веру в собственный талант. Похоже, она оказалась более понимающей музой, чем я. Естественно, он говорил, что ни в чем не виноват. Если бы я лучше понимала его, ничего не требовала, не критиковала… – Она на минуту замолчала и все-таки закончила: – Ну, ты все понял. Это я была виновата в том, что он алкоголик, бабник и неудачник. Я стала возражать, и тут он меня ударил.

Краем глаза Джули отметила, что руки Дерека сжались в кулаки.

– Это случилось только один раз, – сказала она, – но мне вполне хватило. Я позвонила в полицию, и его арестовали. Потом я отказалась от обвинений и подала на развод. Генри никак не мог поверить, что я могу его бросить. Он ужасно раскаивался и умолял меня вернуться. Говорил, что будет работать, никогда больше не изменит мне, бросит пить. – Джули вздохнула. – Не буду утомлять вас подробностями, мистер Митчелл. Если захотите их узнать, прикажите своему сотруднику копать глубже. В общем, я тогда попала в сложную ситуацию и не знала, что мне делать.

– И тут появился Пол Уиллер.

– Да, – Джули повернулась к Дереку. – Он вытащил меня из болота, в которое превратилась моя жизнь, и поставил на твердую почву. Что ты еще хочешь знать?

Молодая женщина ожидала, что Митчелл снова станет расспрашивать о замужестве или о Поле, но адвокат ее удивил:

– За что ты так сильно ненавидишь Крейгтона Уиллера?

– Ты ведь его видел. Зачем тогда спрашивать? Тебе он понравился?

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет.

– Почему ты так уверена, что это он проник в твой дом?

– Почему ты так уверен, что он этого не делал?

– Ничего подобного. Я этого не знаю, а ты в этом убеждена. Почему?

Джули сложила руки на груди, прислонилась спиной к дверце машины и с интересом посмотрела на Дерека:

– Я полагала, что адвокаты не задают вопросов, на которые сами не знают ответа.

– При перекрестном допросе задают.

– Наш разговор напоминает перекрестный допрос.

– В самом деле?

– Да.

Митчелл не собирался отступать:

– Ты возненавидела Крейгтона с первой же встречи?

– Да, но Пол мне о нем рассказывал и раньше. Я была готова невзлюбить его, и Крейгтон в полной мере оправдал мои ожидания.

– А не было какого-нибудь эпизода или события, которое бы настроило тебя против него?

Джули склонила голову набок:

– Что это за вопрос, мистер Митчелл? Тот, на который ты уже знаешь ответ? Или не знаешь?

– Простое любопытство.

– Не верю.

– Да что ты? Ну надо же! – Дерек усмехнулся и сказал нарочито плачущим голосом: – Ведь у меня такая честная улыбка!

– Мне жаль тебя разочаровывать, но твою усмешку можно назвать как угодно, только не честной улыбкой. Это гримаса карточного шулера с четырьмя тузами в рукаве.

– Мне доводилось слышать о себе и не такое, – хмыкнул Митчелл, немного подождал и добавил: – Еще один вопрос – последний. Ты носишь черное, потому что в трауре?

Внезапная смена темы застала Джули врасплох. Дерек это заметил и немедленно воспользовался ее замешательством:

– При каждой нашей встрече ты была в черном. В самолете – черный костюм. Кроме блузки. Она была цвета слоновой кости. С перламутровыми пуговицами. Такие маленькие, круглые перламутровые пуговицы.

Джули вспомнила, как торопливо он эти пуговицы расстегивал, и густо покраснела.

– У себя в галерее – черное платье. И сегодня опять черное. – Его глаза переместились с глубокого выреза на подол и назад. – Облегающее, очень сексуальное, но все-таки черное. Это из-за Уиллера?

– Просто мне нравится черный цвет.

– Ты его хорошо носишь. И сегодня выделялась среди этого многоцветья.

– К примеру, на фоне изумрудного платья, – она поколебалась, но сказала: – Кстати, женщина очаровательна.

– Да.

– Она знала, что ты поедешь ко мне после того, как проводишь ее?

– Нет.

Секунды уплывали, и атмосфера в машине изменилась. Что-то сдвинулось или, наоборот, застыло. Вдруг сразу стало душно.

– Мне пора, – Джули потянулась к ручке дверцы и замерла. Дождь усилился. Швейцар гостиницы, расположенной через дорогу, спрятался в холле. – Я слышала об этом отеле, но никогда здесь не бывала.

На тенте можно было разглядеть логотип – две золотые переплетенные буквы, К и Х. «Кухер-хаус» – так когда-то называлось заведение, возведенное в начале ХХ века. Несколько лет назад его перестроили в эксклюзивный роскошный отель, пребывание в котором могли позволить себе только владельцы платиновых кредитных карт.

– Там очень уютно, – сказал Дерек. – Отель небольшой, но элегантный, и обслуживание на высшем уровне. Я рекомендую его своим клиентам, которые приезжают из других городов.

За ослепительной молнией последовал оглушительный раскат грома. Они смотрели, как гроза набирает силу, и слушали стук дождевых капель по крыше машины. Несколько минут оба молчали. Окна начали запотевать. Наконец Дерек спросил:

– Ты узнала человека на фотографии?

– Того, из холла в «Молтри»? Нет. Даже на последнем комплекте фотографий.

– Есть еще комплект? Я видел только один.

– Этот парень еще нашелся на пленке, снятой за два дня до того, как убили Пола, – Джули рассказала, что сегодня утром Сэнфорд и Кимбалл приносили фотографии в галерею. – Один из снимков относительно четкий, но я все равно его не узнала. Дуг и Шэрон тоже.

– А также Крейгтон…

– Ты в это веришь?

– Я сам показывал ему снимок и следил за его мимикой. Ждал реакции – я в этом деле специалист. Он никак не отреагировал.

– Ну разумеется! Крейгтон ведь знал, что ты за ним наблюдаешь. Разве не ясно? Он играет разные роли. Он…

Джули заставила себя остановиться. В данный момент Митчелл был адвокатом Крейгтона Уиллера. Он, наверное, думает, что ее обвинения в адрес племянника Пола вызваны всего лишь острой неприязнью к нему, иначе зачем Дереку ее об этом спрашивать?