Генриетту выводило из себя, что, хотя все ее существование вращалось вокруг лорда Дебена, она оставалась на втором плане.

У нее перехватило дыхание при осознании страшной правды.

— Могу лишь предположить, — продолжал между тем лорд Дебен, окинув ее взглядом, еще больше утвердившим во мнении, что он относится к ней лишь как к незавершенному эксперименту, — что кто-то в прошлом дразнил вас жестоко и вы до сих пор не в состоянии это выносить. Мисс Гибсон, я уже говорил вам прежде, что наш нос недостаточно велик, чтобы отвлечь внимание от прочих ваших черт. Просто из-за него вас нельзя назвать красавицей, и все на этом.

— И. Все. На. Этом?

Да как он может спокойно стоять перед ней и обсуждать форму носа, когда она только что сделала потрясающее открытие?! Влюбилась в него. Именно по этой причине она проводила не только начало бала, но и целые дни в ожидании того, когда сможет вновь его увидеть и поговорить. Вот почему она чувствовала себя по-настоящему живой только рядом с ним. Вот почему ее сердце устремлялось ввысь после его комплиментов и камнем падало вниз, когда она напоминала себе, что на самом деле он не имел этого в виду. Вот почему она чрезвычайно восприимчива к тончайшим оттенкам его голоса, и внимательно всматривалась в черты его лица, надеясь заметить, как они смягчаются, или желая уловить в глазах искорку искренних эмоций. Генриетта не могла припомнить ни единой ночи, когда бы ни просыпалась, заново проиграть в памяти моменты, проведенные с ним на диване в запертой комнате в доме леди Сьюзен.

Поцелуй же Ричарда, напротив, удивил. Она была польщена, особенно когда поняла, что именно прижималось к ее животу, когда Ричард ее целовал. А потом он вернулся в Лондон, не сделав предложения, и именно обида заставила Генриетту принять решение последовать за ним, а не томиться целый сезон в деревне, в то время как он будет веселиться в столице без нее. То, что она испытывала к Ричарду, не более чем девчоночья одержимость. По сути, она надеялась, что он сможет полюбить ее. Но между маленькой девочкой, играющей с куклой, и матерью с настоящим ребенком на руках большая разница. Первая всего лишь примеряла на себя роль, лелея мечту о чем-то, к чему совсем не готова.

Но эти… отношения с лордом Дебеном были осознанными, запутанными, причиняющими боль и совершенно реальными.

— В любой ситуации лучше не раскрывайте рта, пока не обуздаете свои эмоции, — предостерег он.

— А иначе что?

Пусть катится ко всем чертям со своим драгоценным самообладанием! Генриетта почувствовала, еще немного, и она… она… Невероятно зла на Дебена с его ледяным спокойствием и рациональностью, в то время как ее вселенная, казалось, только что перевернулась вверх тормашками.

Как она позволила такому случиться?

В этот момент в памяти возникли собственные слова, сказанные ранее: «Влюбиться — это же очень эмоционально. Вы не можете спланировать это заранее. Это просто случается».

Могло ли быть что-нибудь хуже того, чем пасть жертвой человека, об опасности которого сама предупреждала других?

Да, могло. Если этот человек обо всем узнает. Поэтому Генриетте придется вести себя очень осторожно, чтобы лорд Дебен никогда ни о чем не догадался.

— Боитесь, я вас заклюю? — Вместо того чтобы придумать какую-нибудь интеллектуальную тему для разговора, она вернулась к сравнению с цыплятами. — Даже обычные, ничем не примечательные деревенские цыплята умеют за себя постоять, знаете ли, — ей нужно позаботиться о самообороне, — и могут повести себя очень агрессивно, если их растревожить.

— Не сомневаюсь, — согласился лорд Дебен. — Вот почему мужчины так ценят своих бойцовых петушков…

Лицо Генриетты сделалось пурпурным.

— Да как вы посмели превратить невинное замечание о цыплятах во что-то столь… вульгарное?

Дебен мысленно выругался. Он забыл, что у нее есть братья. Очевидно, она привыкла слышать словечки, которые, как он считал, ее неискушенные уши не могли бы распознать.

— Вовсе я не вульгарен, — запротестовал он.

Он никогда бы намеренно не стал заводить разговор с ней в столь опасное русло, так как подобные пошлые беседы являлись прелюдиями к не менее пошлым, если не сказать безвкусным, совокуплениям.

Дебен же всего лишь хотел сказать, что уважает ее мнение. Что за червячок, искажающий все его слова, засел сегодня в ее голове?

— Как это несправедливо с вашей стороны — сердиться на меня из-за совершенно невинного замечания…

Дебен хотел сказать, что считает ее выдающийся немного нос показателем волевого характера и что будь он другой формы, ее внешность была бы ничем не примечательна. Ее нос начинал ему нравиться.

Но ее изменчивое настроение поколебало его, он долго подбирал нужные слова. Когда же он наконец почувствовал, что готов, смог лишь произнести:

— Сегодня вам решительно ничего нельзя сказать. Знаете, вам неплохо бы научиться держать свой темперамент в узде.

— А вы не будьте таким…

— Непреклонным, вы имели в виду? — Он склонился над ней и провел пальцем по ее лицу. — Но вы ведь этого не сделаете, потому что…

Вскрикнув от раздражения, Генриетта ударила его рукой, в которой сжимала веер, который от удара разлетелся в щепки. Ошеломленная тем, как драматично ведет себя на людях, Генриетта бросила на пол остатки веера и, развернувшись на каблуках, бросилась на поиски тетушки.

— Я знаю, что советовала тебе не поощрять его, моя милая, — выговаривала миссис Ледбеттер по пути домой, — но тебе не следовало воспринимать мой совет буквально, даже если граф делал непристойные намеки. А это неизбежно должно было случиться, принимая во внимание, что он за человек, — подавленно подытожила она.

— Я знаю. Мне очень жаль, что поставила вас в неудобное положение, — кротко ответила Генриетта, склоняя голову. — Но никто не сердит меня так сильно, как он. Кажется, всякий раз, находясь в его обществе, я начинаю вести себя именно так, как не должна. И при этом я ничего не могу с собой поделать. Сначала я…

— Нарядись в ту ужасную одежду, чтобы заставить его сожалеть о том, что вынудил тебя с ним прокатиться. — Тетушка проницательно кивнула.

— Вы знали?

— Видишь ли, когда ты только приехала в столицу, вкус у тебя был не очень хорошим, хотя ты понимала, какие цвета с какими сочетаются. Надеть мех лисицы к темно-красной мантилье можно было только намеренно, для придания себе ужасного вида. Кроме того, наблюдая за тем, как вы с графом общаетесь с тех пор, я могу сделать лишь один вывод… — Нахмурившись, она ненадолго замолчала.

— Какой?

— Ты по уши влюбилась в этого мужчину.

— О боже. Это так очевидно?

Как же случилось, что другие догадались об этом раньше ее? Мисс Уэверли давным-давно обвинила ее в том, что она бегает за лордом Дебеном, точно влюбленный щенок, а она лишь сегодня вечером сравнила свое поведение с повадками хорошо обученного спаниеля.