Однако Скарлетт запомнила, что какой-то молодой человек его поднял, а ее саму довел до «Стеклянной змеи». «Пустая красота», – подумалось ей сначала, но чем дольше она смотрела на своего провожатого, тем менее красивым он ей казался. Резкие очертания лба и скул, темные глаза и еще более темные волосы. Молодой человек явно смотрел на Скарлетт с неприязнью. Она это чувствовала по тому, как он держал ее за локоть. Как вцепился ей в руку, когда она попыталась высвободиться. Скарлетт хотела крикнуть: «Пустите!» – но голос был слишком слаб, а прохожие, которые все же могли ее слышать, слишком торопились попасть в свои норы. До восхода солнца, чьи лучи рассеивали магию Караваля, оставалось не более четверти часа.

– Если бы я вас отпустил, вы бы опять заползли в какую-нибудь лодку, – сказал Данте, вводя Скарлетт в гостиницу через заднюю дверь.

С порога на них хлынул шум таверны: стук кружек с сидром о стеклянные столы, довольное фырканье тех, для кого эта ночь удалась, и стоны тех, кто остался разочарован. На лестнице было темнее и тише. Обессиленную девушку, которую тащил по ступеням юноша в черном, заметил только один человек – мужчина в алом галстуке и с повязкой на глазу. Позднее Скарлетт вспомнился его острый пристальный взгляд, но в ту минуту она думала лишь об одном: как бы ускользнуть от Данте.

– Пожалуйста, – умоляла она, – я должна скорее попасть в свою комнату!

Он загнал ее в угол лестницы, преградив ей путь своими длинными ногами и татуированными руками:

– Сперва мы поговорим.

– Если о том первом дне, – произнесла Скарлетт, собрав последние силы, – то я сожалею, что обманула вас. Это вышло невольно.

– Дело не в вашей лжи, – ответил Данте. – Здесь все друг другу лгут, и мне это известно. В тот день, – он помолчал, словно затем, чтобы не дать голосу дрогнуть, – я огорчился, потому что считал вас другой. Эта игра меняет людей.

– Знаю, – сказала Скарлетт. – И потому хочу немедленно попасть в свою комнату.

– Этого я вам не позволю. – Голос Данте сделался жестким. Зрение Скарлетт на секунду прояснилось, и она с ужасом заметила, что ее противник имеет еще менее цветущий вид, чем накануне: вокруг глаз залегли такие глубокие тени, словно он несколько дней не спал. – Пропала моя сестра. Вы должны помочь мне ее найти. Я знаю, вы тоже ищете свою. По-моему, их исчезновение – не просто игра.

Нет! Скарлетт не могла слушать таких речей! Телла не похищена, а просто спряталась ради забавы до завершения Караваля. А Данте только пытается ее, Скарлетт, напугать. Хулиан ведь говорил ей, что тот выиграл прошлую игру благодаря своей жестокости.

– Сейчас я говорить не могу. – Ей нужно было попасть в свою комнату, и то, что там Хулиан, ее уже не смущало. Лишь бы не умереть прямо на лестнице, перед обезумевшим Данте. С трудом вырвав у него свое платье, Скарлетт проговорила: – Почему бы нам не встретиться в таверне, после того как мы оба немного поспим?

– То есть после того, как вы на два дня умрете? – Руки Данте, упертые в стену, сжались в кулаки. – Я знаю, что с вами происходит, но мне нельзя потерять еще одну ночь! Моя сестра пропала, а вы…

Внезапно раздался звук удара, и Данте, не успев закончить фразу, отлетел назад. Как именно этот удар был нанесен, Скарлетт не видела, но он оказался достаточно сильным, чтобы ее непрошеный провожатый скатился на середину лестницы.

– Больше не вздумай к ней приближаться! – Накрыв Скарлетт волной своего тепла, Хулиан бережно отстранил ее от стены. – Ты цела? Он ничего тебе не сделал?

– Нет… Мне нужно наверх, в комнату…

Скарлетт чувствовала, как ускользающие минуты уносят ее последние силы, превращая тело в паутину.

– Малиновая! – Хулиан не дал ей упасть. Он был такой теплый, что она захотела укутаться в него, точно в одеяло. Крепко обнять его, как он обнимал ее. – Малиновая, ответь мне! – произнес Хулиан уже не так мягко. – Что с тобой случилось?

– Я… Я сделала ошибку… – Собственные слова показались Скарлетт густыми и вязкими, как сироп. – Там были девушка с блестящими волосами и еще девушка, которая ела вафли… Я должна была купить платья, а вместо денег с меня взяли время…

Хулиан сочно выругался.

– Только не говори мне, что у тебя забрали день жизни!

– Нет… – Скарлетт постаралась не упасть еще раз, – два дня.

Красивое лицо Хулиана мертвенно исказилось. Или просто весь мир теперь стал для Скарлетт мертвым. Перед глазами все поплыло вкось.

– Я сам виноват, – пробормотал Хулиан.

Перекинув платье через плечо, он взял Скарлетт на руки, поднялся с нею по лестнице и направился по очень шаткому коридору туда, где, как она полагала, находилась их комната. Все вокруг казалось белым. Единственным пятном цвета среди этой бесконечной белизны было смуглое лицо Хулиана, который, склонившись над Скарлетт, бережно положил ее на кровать.

– Где… где ты был сегодня?

– Не там, где мне следовало быть. – Очертания предметов расплывались, будто при утреннем солнце, но бахрому ресниц, обрамляющую встревоженные глаза Хулиана, Скарлетт все же видела. – То есть…

– Ш-ш-ш… Побереги слова, Малиновая. Думаю, мне удастся это уладить. Если ты продержишься еще немного, я попробую отдать тебе один день своей жизни.

Голова Скарлетт была так разбита и затуманена чарами, которые подчинили себе ее тело, что поначалу она решила, будто ослышалась. Но Хулиан опять глядел на нее, словно желая, чтобы она стала его погибелью.

– Ты вправду хочешь это для меня сделать?

Вместо ответа Хулиан приложил подушечку своего пальца к ее губам, и она ощутила сладковатый металлический вкус. Вкус храбрости, страха и еще чего-то непонятного. Скарлетт смутно понимала, что пьет кровь. Еще никогда в жизни она не получала подобного подарка – странно прекрасного, волнующе интимного. Ей хотелось все больше и больше. Больше Хулиана. Облизывая его палец, она испытывала острое, похожее на голод, желание попробовать на вкус еще и губы. Лицом и шеей ощутить их прикосновение, ощутить на своем теле крепкие руки. Принять тяжесть груди Хулиана своей грудью и убедиться в том, что их сердца бьются одинаково быстро.

Через секунду он отнял палец, однако Скарлетт продолжала чувствовать вкус его крови. Ее влечение к нему только усилилось. Присутствие Хулиана и раньше волновало ее, но так, как теперь, – никогда. Точно завороженная, она смотрела на его лицо: на крошечное темное пятнышко под левым глазом, на четкие очертания скул и литой подбородок. Ее щеки коснулось прохладное дыхание.

– Теперь я должен взять немного крови у тебя.

Голос Хулиана выражал неподдельную нежность, подобно тому как его кровь выражала все то, что он чувствовал. До сих пор Скарлетт никого не подпускала к себе так близко. Девушка знала: она даст ему все, о чем бы он ни попросил. Позволит ему пить ее, как сама только что пила его.

– Хулиан, – прошептала она так, будто более громкий голос мог разрушить нечто, витавшее в воздухе, – почему ты это делаешь?