– И только тогда обнаружил, что я не дожидаюсь тебя в лондонской квартире, – невозмутимым тоном продолжала Кристабел, – мучаясь раскаянием, что посмела перечить тебе? – Она чуть вздернула подбородок, рыжие крапинки в ее зрачках отливали золотом.

– Да уж, тебе несладко торчать здесь из-за нарушения графика, – в тон ей парировал Федерико.

Кристабел собралась все отрицать – он не мог знать все детали, но потом сообразила, что Федерико наверняка нанял людей, чтобы они следили за ней и докладывали ему о каждом ее шаге. Эта догадка вывела Кристабел из себя.

– Что ты от меня хочешь? – прошипела она, еле сдерживаясь, чтобы не отвесить ему пощечину на людях.

– Ты не ответила ни на одно из моих посланий, которые я регулярно оставлял в службе телефонного сервиса.

Это была истинная правда: телефонистка исправно докладывала Кристабел о звонках Федерико, а Кристабел столь же исправно их игнорировала.

– Какой в этом смысл после всего, что мы наговорили друг другу? – спросила она.

– Нельзя принимать решения в порыве эмоций.

Значит, Федерико и сам отпустил бы меня на съемки, знай он наверняка, что со временем я одумаюсь и вернусь? Сколько же бессонных ночей я провела, борясь с этим желанием! Но меня удерживали гордость и упрямство, а также любовь к кино и обязательства перед студией.

Кристабел внимательно посмотрела на мужа. От нее не укрылись паутинки морщинок в уголках его глаз, посеревшая кожа. Ей показалось, что складки у рта Федерико обозначились еще резче.

А ведь когда-то, при взгляде на нее, в этих темно-серых глазах загоралось желание, и Кристабел казалось, что она проваливается в их бездну. Теперь же взгляд Федерико, мрачный и тяжелый, пронимал до костей своей холодностью.

– Ты так и не объяснил, каким образом попал к Эндрю, – как можно спокойнее сказала Кристабел.

Федерико насмешливо вздернул бровь.

– А ты разве не поняла?

Его тон не предвещал ничего хорошего.

– Значит, покончив с делами в Италии, ты явился сюда, чтобы затащить меня домой?! – Кристабел задохнулась от гнева.

Ее возмущение, казалось, доставило Федерико удовольствие.

– Ну-ну, продолжай, – подзадорил он.

– Ты хочешь развода! – не помня себя, выпалила Кристабел.

Федерико не изменился в лице, лишь взгляд его стал еще более тяжелым и непроницаемым.

– В семействе Персетти триста лет не слышали о разводах.

– Ты хочешь сказать, что женщины веками мирились с несправедливостью и жестокостью?

– Я думаю, что все конфликты решались полюбовно. – Федерико сделал ударение на последнем слове.

Кристабел поняла намек.

– Секс не решает все проблемы.

– Не секс, а занятия любовью.

Да, в этом есть разница, и значительная, черт побери! При воспоминании о красивом обнаженном теле Федерико на Кристабел накатила теплая волна, потом ее непроизвольно бросило в дрожь.

Федерико все понял по румянцу на ее щеках, по тому, как она быстро заморгала, – стараясь скрыть свою реакцию.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– На какой именно?

Кристабел смотрела на него широко раскрытыми карими глазами, которые блестели от гнева.

– Что ты здесь делаешь?

Федерико выдержал ее взгляд и ответил с долей циничного юмора:

– Я здесь выступаю почетным гостем.

– От которого ожидают значительных финансовых вливаний, чтобы спасти фильм?

Федерико кивком подтвердил ее догадку и с вежливой холодностью уточнил:

– Ну, не безвозмездно, разумеется.

У Кристабел екнуло сердце.

– И какова твоя цена?

– Примирение с тобой.

Кристабел готова была взорваться от негодования, но самообладание взяло верх над эмоциями, и она возразила как можно спокойнее:

– Свидетельство о браке вовсе не делает меня твоей рабой.

Федерико молча смотрел на Кристабел – на ее бледное лицо, на темные глаза, казавшиеся сейчас огромными, как блюдца, на похудевшую фигуру – и ему очень хотелось нежно обнять ее.

Кристабел почувствовала, что на них с Федерико уже начали бросать любопытные и недоуменные взгляды. В свое время колонки светской хроники обошли молчанием их женитьбу, о Федерико газеты тоже упоминали редко, поэтому вряд ли кто из присутствующих мог узнать Федерико и уж тем более как-то связать его с малоизвестной актрисой.

– Ты не совсем удачно выбрал время и место для выяснения отношений.

– Что ж, разговор не получился. Тогда просто ответь мне «да» или «нет». – Федерико дежурно улыбнулся.

– «Просто» ответить? Разве можно упрощать такие вещи? И ты не можешь ставить мне условия.

– Еще как могу.

– Это что, шантаж?

Федерико безразлично пожал плечами.

– Называй это как угодно.

– А если я не отвечу?

Что-то дрогнуло в его темно-серых глазах, отчего взгляд стал предельно жестким.

– Я просто уйду отсюда.

И из моей жизни тоже, как я когда-то ушла из твоей? – хотела спросить Кристабел. Хотя нет, поправилась она, я лишь на время исчезла. Тогда почему у меня такое ощущение, будто я балансирую над пропастью? Одно неверное движение, и я провалюсь в бездну.

Лицо Федерико выражало угрюмую решимость, и у Кристабел засосало под ложечкой.

– Ты затеял нечестную игру.

– Это не игра.

Кристабел это уже поняла и все равно не могла смириться с попыткой мужа манипулировать ею.

– «Да» или «нет»? – ледяным тоном повторил свой вопрос Федерико.

Кристабел внимательно посмотрела на Федерико, стараясь сохранять невозмутимый вид. Одному Богу известно, чем ей давалось это спокойствие.

– Я уверена, у Эндрю имеются и другие источники финансирования.

– Он уже все исчерпал.

– Откуда тебе это известно?

Впрочем, вопрос риторический, спохватилась Кристабел. Ведь семейство Персетти располагает большими возможностями и имеет обширные связи, да и сам Федерико довольно известен в международных финансовых кругах. Так что ему ничего не стоит получить любую интересующую его информацию.

Не имея достаточных средств, фильм может «зависнуть» и не выйти вовремя в прокат, что в свою очередь повлечет нешуточные финансовые потери. Кристабел отнюдь не радовало, что судьба фильма во многом зависела лично от нее. И особенно было неприятно, что Федерико все точно рассчитал.