— Зря вы так, Рэдсток. Потому что внутри их — ноги.

Наступило молчание, всех как будто обдало ледяной волной. Из горла Эсталера вырвался приглушенный стон. Данглар стиснул кулаки. Адамберг перестал шагать и поднял голову.

— Вот дерьмо, — прошептал Данглар.

— Что он говорит?

— Он говорит, что старые туфли хотят войти на старое кладбище. Он говорит, что Рэдсток зря не соглашается сходить взглянуть на это, потому что внутри туфель — ноги.

— Хватит, Дэнглард, — резко сказал Рэдсток. — Он напился как свинья. Хватит, Клайд-Фокс, вы напились как свинья. Идите домой.

— Там внутри ноги, Рэдсток, — повторил Клайд-Фокс размеренно и четко, чтобы все поняли: он удержался на гребне горы. — Отрезанные по щиколотку. И эти ноги пытаются войти на кладбище.

— О'кей, они пытаются войти.

Лорд Клайд-Фокс начал старательно причесываться: это означало, что сейчас он отправится домой. Очевидно, рассказав о своей проблеме, он избавился от нее и вернулся к нормальной жизни.

— И заметьте, вся обувь старая, — добавил он, — ей лет двадцать, ну, может, пятнадцать. Мужская и женская.

— А ноги? — осторожно спросил Данглар. — Ноги в состоянии скелета?

— Let down.[3]Он пьян, Дэнглард.

— Нет, — ответил Клайд-Фокс, кладя в карман гребенку и словно бы не слыша Рэдстока. — Ноги почти не разложились.

— И они пытаются войти внутрь, — подытожил Рэдсток.

— Вот именно, old man.[4]

С тихим протяжным ворчанием, яростно вцепившись в руль, Рэдсток быстро вез их на старое кладбище в северной части Лондона. Надо же было им нарваться на этого Клайд-Фокса. Надо же было, чтобы этот псих вздумал проверить, не влезла ли в его туфлю чья-то чужая нога. И вот теперь они едут на Хайгет, потому что лорд свалился со своего гребня горы и у него начались галлюцинации. Разумеется, перед кладбищем нет никаких туфель, как не было никаких ног в туфлях Клайд-Фокса.

Но Рэдсток не желал ехать туда один. Тем более за несколько месяцев до пенсии. Он не без труда уговорил симпатягу Дэнгларда поехать с ним: похоже, майору претила сама идея такой экскурсии. Но разве этот француз мог хоть что-нибудь знать о Хайгете? А вот Адамберга уговаривать не пришлось, он был не прочь лишний раз проветриться. Казалось, комиссар постоянно находится в полудремотном состоянии, миролюбивом и добродушном; интересно, способен ли он сосредоточиться хотя бы на своей работе? А вот его молодой помощник, напротив, прильнул к стеклу и жадно смотрит на Лондон широко раскрытыми глазами. Рэдсток считал Эсталера полуидиотом и удивлялся, как его могли послать на коллоквиум.

— Почему бы вам не отправить туда двух ваших сотрудников? — спросил Данглар: его лицо все еще выражало недовольство.

— Галлюцинации Клайд-Фокса — не повод для выезда оперативной группы. Все-таки это человек, который пытался съесть фотографии матери. Но мы должны проверить его сообщение. Верно, Дэнглард?

Нет, Данглар так не думал. Он был счастлив, что находится здесь, счастлив, что может вести себя как англичанин, счастлив, что еще в первый день коллоквиума на него обратила внимание женщина. Уже много лет он не надеялся на такое чудо, поскольку, смирившись со своей участью, решил навсегда отказаться от женщин и не делал ни малейших попыток с кем-либо познакомиться. Она сама подошла и заговорила с ним, улыбнулась ему, изобретала всевозможные предлоги для встреч. Если все это не сон, а правда, то как такое могло произойти? Данглар снова и снова, до изнеможения, вспоминал мелкие, но немаловажные детали, которые могли разрушить или укрепить появившуюся у него надежду. Он их сортировал, оценивал, определял, насколько они достойны доверия, — так пробуют на ощупь лед, прежде чем ступить на него, — насколько они весомы, каково может быть их содержание. Он искал ответа на вопрос: да или нет? Наконец, в результате углубленного осмысления эти детали утратили всякую значимость. И требовалась дополнительная, свежая информация. Сейчас эта женщина, вероятно, сидит в баре отеля вместе с другими участниками коллоквиума. Но он разминется с ней из-за поездки на кладбище, которую затеял Рэдсток.

— Зачем проверять? Лорд был в стельку пьян.

— Затем, что речь шла о Хайгетском кладбище, — процедил сквозь зубы Рэдсток.

Данглар обиделся. Он был так захвачен мыслями о женщине и о важных деталях, что пропустил мимо ушей слова «Хайгетское кладбище». Он приосанился, желая достойно ответить Рэдстоку, но помощник суперинтенданта жестом остановил его.

— Нет, Дэнглард, вам этого не понять, — сказал он скорбно и горько: так старый солдат говорит с человеком, не видевшим войны. — Вы не были на Хайгетском кладбище. А я был.

— Но я понимаю, что вам не хотелось опять там оказаться, и понимаю, почему вы все-таки туда едете.

— Извините, Дэнглард, но как-то не очень верится.

— Я знаю, что произошло на Хайгетском кладбище.

Рэдсток удивленно взглянул на него.

— Данглар знает все, — невозмутимо пояснил Эсталер, сидевший на заднем сиденье.

Сидя рядом с ним, Адамберг прислушивался к разговору: отдельные слова удавалось понять. Данглар явно знал о Хайгетском кладбище много такого, о чем он, Адамберг, не имел ни малейшего понятия. Что ж, это нормально — в той мере, в какой можно считать нормальным гигантский объем знаний Данглара. Определение «культурный человек» в применении к нему казалось просто жалким. Это был человек феноменальной эрудиции, обладающий разнообразными, неистощимыми информационными ресурсами, которые, по мнению Адамберга, уже заполнили его целиком, постепенно, по одному, замещая каждый из его органов, и даже странно, что Данглар продолжает жить обычной человеческой жизнью. Вот почему он с таким трудом передвигается, вот почему он никогда не гуляет. Но зато он наверняка знает фамилию парня, который съел шкаф. Адамберг поглядел на вялый, точно смазанный профиль Данглара: лицо майора чуть подрагивало — это означало, что он предается научным изысканиям. Очевидно, он срочно извлекал из своей сокровищницы знаний все, что касалось Хайгетского кладбища. Но какая-то мучительная мысль не давала ему сосредоточиться. Конечно, это женщина с коллоквиума увлекла его ум в бурлящий водоворот предположений и догадок. Адамберг перевел взгляд на британского коллегу, чью фамилию был не в состоянии запомнить. Что-то вроде «Сток». В отличие от Данглара Сток не думал о женщине и не вспоминал прочитанное: Сток был сильно напуган.

— Данглар, — сказал Адамберг, легонько хлопнув помощника по плечу, — Стоку не хочется ехать туда и смотреть на эти туфли.

— Я же говорил вам, он неплохо понимает по-французски. Надо прибегнуть к шифру, комиссар.

Адамберг кивнул. Чтобы Рэдсток не понял, сказал Данглар, надо говорить очень быстро и монотонно, проглатывая слоги; но такой трюк был не по силам комиссару. Он произносил слова так же медленно, как передвигал ноги.