– Холодновато, Джон, хотя сегодня даже вполовину не так холодно, как вчера вечером в доме генерала Макклеллана.

– Этот человек, сэр!.. Надо что-то делать!.. – от гнева Хей захлебывался слюной.

– Мне как-то не приходит в голову ничего подходящего. За неучтивость не принято расстреливать даже генералов.

– Это не просто неучтивость, это явное оскорбление! Пока мы сидели в гостиной, ожидая его прихода, он зашел через другую дверь и направился прямиком наверх! Отказавшись увидеться с вами, президентом!

– Да, я и в самом деле президент, но пока еще не абсолютный монарх. И даже не абсолютный президент, поскольку, как вы помните, я избран меньшинством голосов народа, о чем демократические Политики неустанно мне напоминают. Порой мне кажется, что в Конгрессе у меня больше противников, чем в Ричмонде. Иметь дело со сварливым Сенатом и Палатой – чуть ли не поденный труд. – Линкольн пятерней пригладил густую копну волос, мрачно глядя на ливень за окном. – Вам следует помнить, что дело прежде всего, а наипервейшее дело для нас – этот ужасный конфликт, в котором мы увязли так глубоко. Чтобы выиграть эту несчастную войну, я должен полагаться на солдат и генералов. Текущий момент требует немалого терпения и просто-таки грандиозной мудрости и осмотрительности, особенно в отношениях с молодым Макклелланом; он ведь не только главнокомандующий, но еще и командующий армией на Потомаке, стоящей между этим городом и вражескими войсками.

– “Стоящая” – самое подходящее слово. Армией, которая только и делает, что занимается муштрой без конца и краю, все наращивает численность – И не трогается с места, как гвоздем прибитая.

– Истинная правда. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, когда мятежники захватили форт Самтер и начались военные действия. С той поры радость мне доставляет только успех эскадр, ведущих блокаду. Нынешний год начался с вражды и мрачных предчувствий. Мы сколачиваем армию, а отступники делают то же самое. Со времени битв при Булл-Ране и Боллс-Блаф никаких действий, кроме мелких стычек. И все же напряженность нарастает. Выйти из этой войны будет не так-то просто, и я боюсь ужасающих грядущих битв, которых наверняка не миновать. – Президент устремил взгляд на отворившуюся дверь кабинета.

– Господин президент, извините, что мешаю, – сказал его второй секретарь, Джон Николай, – но к вам пришел министр военного флота.

Авраам Линкольн устал, невероятно устал. Бумаги на его столе и в ячейках бюро с каждым днем множились. На месте одной решенной проблемы тут же вырастали две новые. Положив ладонь на темя, он небрежно взъерошил волосы своими длинными пальцами, радуясь возможности отвлечься. – Ничего, вы ничуть не помешали, Джон. Пусть войдет.

– А вот еще доклады, о которых вы спрашивали, а также письма вам на подпись.

Линкольн со вздохом указал на забитые бумагами ячейки бюро.

– Суньте к остальным, Нико, я уделю им внимание, обещаю.

Встав, он устало потянулся и прошаркал мимо портрета сурового Эндрю Джексона к мраморному камину. Приподняв фалды фрака, он грелся перед огнем, когда Хей удалился, и вошел министр Уэллс.

– Полагаю, в этой депеше, – президент указал на принесенный им документ, – содержится нечто важное.

Чрезмерно пышные бакенбарды и экзотический парик придавали министру военного флота Гидеону Уэллсу простоватый вид, но за этим фасадом таился острый, проницательный ум.

– Военный телеграф только что принес кое-какие волнующие и любопытные новости из Хэмптона, – он хотел было передать листок, но Линкольн загородился ладонью.

– Тогда, пожалуйста, расскажите мне о них, поберегите мои усталые глаза.

– Это довольно просто, господин президент. Винтовой шлюп «Сан-Хасинто» остановился в Хэмптоне, чтобы пополнить запасы топлива, и капитан послал эту телеграмму. Мейсон и Слайделл у него на борту.

– Ну вот и вправду добрые вести, столь редкостные в наши времена! – Линкольн сел в старое кленовое кресло, скрипнувшее под его весом, и сложил пальцы домиком. – Полагаю, теперь все мы будем спать крепче, зная, что это двое не затевают заговоры по всей Европе, всячески злоумышляя против нас.

– Боюсь, ситуация не так проста. Как вам известно, поскольку они бежали с Юга и прорвались сквозь блокаду на «Гордоне», они всю дорогу на шаг опережали нас. Сначала на Багамах, затем на Кубе. Мы разослали на их поиски целую флотилию.

– И теперь она добилась успеха.

– Это действительно так, однако не обошлось и без осложнений. Мятежники арестованы не на земле и даже не на конфедератском судне. При нынешнем военном положении подобный арест был бы вполне законным. Однако получилось так, что их захватили на британском почтовом пакетботе «Трент», каковой был остановлен в море.

Линкольн глубоко задумался над этой вестью, потом вздохнул. Беды плодятся, как драконовы зубы.

– Надо послать за Сьюардом. Государственному секретарю стоит узнать об этом незамедлительно. Но как подобное могло случиться? Разве не было приказано не трогать в море нейтральные суда?

– Было. Но капитан «Сан-Хасинто» не получил этих приказов – более того, как выяснилось, ему был отдан вообще совершенно иной приказ. Он был в море довольно долго и должен был вернуться из Фернандо-По, доставив корабль на верфь, ничего более. Должно быть, услыхал о розыске, когда вернулся за топливом. С того момента он действовал на свой страх и риск.

– Это демонстрирует независимость его духа, хотя и несколько неуместную.

– Да. Мне дали понять, что капитан Уилкс – натура весьма независимая. Правду говоря, кое-кто в военно-морском ведомстве называет это открытым неповиновением и скверным характером.

Тут открылась дверь, и вошел Сьюард.

– Прочтите это, Уильям, – попросил президент. – Потом решим, как следует поступить.

Госсекретарь быстро пробежал депешу глазами, по мере чтения все сильнее хмуря брови. Затем, будучи человеком осторожным и не склонным к опрометчивым решениям, перечитал ее еще раз, уже помедленнее. И постучал по бумаге указательным пальцем.

– Мне в голову приходят сразу две вещи. Прежде всего, предателей надо держать за семью замками. Теперь они у нас в руках, и упускать их не стоит. Предлагаю, Гидеон, телеграфировать на «Сан-Хасинто», чтобы после пополнения запаса топлива он сразу же направился в Нью-Йорк. Дальнейшие инструкции будут ждать его там.

– Согласен, – кивнул Линкольн. – Пока он будет совершать переход, мы можем всерьез поразмыслить, как нам теперь следует поступить с этими людьми, раз уж они у нас в руках.

– Я тоже согласен, – промолвил Уэллс и поспешил отдать приказы.

Вдруг из-под президентского стола раздался громкий лай, и Уэллс испуганно вздрогнул.

– Не бойтесь, этот пес не кусается, – улыбнулся Линкольн, когда из укрытия выскочил мальчонка, ухмыляясь во весь рот, и обнял длинные ноги отца.