180-я стрелковая дивизия наносила удар в северном направлении из района Дно на Ситню. 183-я и 182-я стрелковые дивизии сдерживали натиск врага с запада.

В четырехдневных боях 8-я танковая дивизия и инженерный полк противника были разгромлены. Хотя остаткам и удалось вырваться из окружения, но для восстановления боеспособности 8-й танковой дивизии потребовался целый месяц. Части 56-го моторизированного корпуса были отброшены на 40 км на запад.

Контрудар 11-й армии временно устранил угрозу прорыва немецких войск к Новгороду и сорвал первую попытку врага овладеть Ленинградом с ходу. Была создана угроза коммуникациям 4-й немецкой танковой группы. Это вынудило противника приостановить наступление на Кингисеппском и Лужском направлениях до подхода основных сил 18-й армии к Луге и 16-й армии на рубеж Старая Русса – Холм. Фронт на Луге стабилизировался до 10 августа. Защитники Ленинграда получили дополнительное время для укрепления обороны.

В эти дни на советско-германском фронте наступление противника развивалось успешно. В дневнике Ф. Гальдера присутствует такая запись: «23 июля. Пока все идет по плану. Текущие вопросы, требующие немедленного разрешения: …3. Войска двигаются быстро. Публичные дома не успевают за частями. Начальникам тыловых подразделений снабдить бордели трофейным транспортом».

Во второй половине июля 1940 г. в Берлине вышел приказ, в котором говорилось о создании борделей для вермахта. Отбор кандидатур «жриц любви» для полевых борделей вначале был довольно строгим. Прежде всего их внешность должна соответствовать критериям арийского образца. Все немки, поступающие на такую работу, числились служащими военного ведомства и получали жалованье, страховку, а также имели льготы [6] .

Но недалеко то время, когда Ф. Гальдера будут волновать совершенно другие проблемы. В немецкой газете было «разъяснение» гиганта демагогии и парадокса рейхсминистра Геббельса, ближайшего сподвижника Гитлера. Отправляющиеся на Восточный фронт немецкие солдаты спросили его: «Как же так, мы воюем с русскими, но русские – славяне, а славяне произошли, как и немцы, – от арийцев?» Геббельс, не моргнув глазом, ответил так: «Русские были славянами, но перемешались с татарами и стали большевиками!»

Немецкие солдаты принимали присягу: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Рейха, в верности и храбрости! Я обещаю Тебе и назначенным Тобой начальникам повиноваться до самой смерти. Да поможет мне Бог!»

Официальное извещение о гибели немецкого солдата в Первую мировую войну: «Он погиб за Бога, Императора и Отечество»; во Вторую мировую войну: «Он погиб за Фюрера и народ».

Уже в летние месяцы 1941 г. немцы стали понимать, что все не так просто и прекрасно. Вот воспоминания немецкого врача: «…Сводки новостей вермахта полны оптимистических прогнозов. Но потери возрастают, госпитали танковой дивизии, сражающейся на линии фронта прямо перед нами, переполнены. Подразделения медицинской службы, о которых вермахт никогда не сообщает, находятся в критическом положении. Госпитали Даугавпилса не справляются с работой. Самолеты не успевают перевозить раненых…

В середине месяца, 15 июля 1941 года, в нашу армию прибывает генерал-фельдмаршал фон Браухич… Он спешит объявить собравшимся офицерам, что поход на Россию уже почти выигран.

Когда до нас, советников, доходит эта стремительно распространяющаяся фраза генерал-фельдмаршала, от ужаса мы теряем дар речи» [7] .

Немецкое командование принимало срочные меры для спасения своих войск. Ожесточенным атакам подверглись дивизии 22-го стрелкового корпуса. 17 июля наиболее сильные удары при поддержке танков противник производил в районе Пески, в результате чего правый фланг 183-й стрелковой дивизии был оттеснен на рубеж Петрово – Сухарево, а затем был отброшен на южный берег Шелони. 182-я стрелковая дивизия к исходу суток под давлением введенного в бой 24-го пехотного полка 21-й пехотной дивизии немцев с Порховского направления медленно отходила на восток.

В этот день активно действовала наша авиация. Мелкими группами в 2–3 самолета и одиночными машинами велась разведка, был нанесен удар по колонне мотомеханизированных частей противника на дороге Высоцкое – Дуброво. В результате бомбардировки Псковского аэродрома загорелось 8–10 самолетов, один самолет «Фокке-Вульф» был сбит над аэродромом Пскова [8] .

18 июля в полосе 183-й стрелковой дивизии в районе Большие Луки противник переправил на восточный берег Шелони группу танков и роту пехоты с мотоциклами. 182-я стрелковая дивизия после отхода с Порховского направления к 5.00 восстановила положение, но затем атакованная частями 21-й пехотной дивизии отошла на рубеж Поддубье – Дуброво.

202-я мотострелковая дивизия была направлена в район Дно, но опоздала. Противник силами пехотной дивизии уже занял Дно и наступал в восточном направлении.

19 июля 16-й стрелковый корпус приостановил наступление из-за отхода частей 22-го стрелкового корпуса, который в связи с прорывом фронта 182-й дивизии начал отход на рубеж в 10 км к востоку от Дно. Проводная связь с командованием 11-й армии бомбардировщиками вражеской авиации была выведена из строя, что создавало большие трудности в руководстве дивизиями.

20 июля 11-я армия своим правым флангом продолжала занимать прежний рубеж.

...

В этот же день командующий фронтом своей директивой требовал: без его разрешения сложившийся к 20 июля рубеж не оставлять. Эта директива требовала от армий принятия мер к усилению оборонительных работ и развития их в глубину.

Директивой отмечалось, что войска по-прежнему не ведут разведки. Командующий требовал под личную ответственность начальников штабов армий устранения этих недостатков и обязательного ведения разведки как днем, так и ночью.

...

После 20 июля противник, подтянув в район Сольцы – Шимск свежие 11-ю и 21-ю пехотные дивизии и танки, начал теснить части 16-го корпуса, намереваясь его окружить. В том, что врагу не удалось это сделать, особая заслуга артиллеристов. 22 июля противник ввел в бой дивизию СС «Мертвая голова». В ее состав входили только два полка. Один полк был уничтожен подразделениями 237-й дивизии незадолго до этого. Манштейн в своих мемуарах подтверждает это: «Дивизия понесла колоссальные потери… три полка дивизии пришлось свести в два».

После этого боя потом насчитали «более тридцати подбитых танков, свыше двух десятков бронемашин, около двухсот сожженных грузовиков со снарядами, бензином, продовольствием… а счет убитых и раненых немецких солдат шел на тысячи. Среди убитых найден начальник штаба дивизии и командиры двух полков, но трупа командира дивизии не обнаружено» [10] .