Сердце ее, как всегда, растаяло. Она любила брата. И счастье, что любила, ведь без нее он бы пропал. Если Анжелика когда-нибудь отсюда уедет, ничего хорошего мальчика не ждет. Труди не станет за него бороться; не станет выбивать для него место в обычной школе; не станет требовать, чтобы к нему относились как к нормальному ребенку. У Дилла синдром Дауна. Брату нужны стабильность, уход и дисциплина. Ничего из этого мать обеспечить не в состоянии. Ее бессистемный, непоследовательный стиль воспитания, непредсказуемость характера и периоды мрачного уныния не идут мальчику на пользу. Нельзя сказать, что Труди не любит сына – любит, конечно, она просто не способна ради него на жертвы.

Старшая сестра пыталась дать братишке все необходимое, заменила ему мать. И не роптала. Как можно? Дилл – карта, сданная ей судьбой. Анжелика его не бросит. Да и не так уж с ним трудно. У нее есть возможность работать и развлекаться – она ведь занимается Диллом не в одиночку. Остальные тоже вносят свою лепту, даже две ее сестры, Кимберли и Фэй. Опять же, Джефф. Однако главная опора Дилла – именно Анжелика. Она раньше других замечает проблемы и принимает меры. Труди предпочла бы пустить все на самотек. Конечно, окажись мальчик целиком на попечении матери, он бы не умер, но Анжелике этого было мало. Ей хотелось, чтобы брат получил от жизни все, что ему доступно. И девушка учила его плавать и ездить верхом, читала вслух книги, помогала делать уроки. Водила на тренировки по футболу. Поощряла и подбадривала – насколько позволяли деньги и время.

Он стал ее маленьким другом.

Через полчаса они вдвоем вышли за порог дома: волосы Дилла, одетого в зеленую школьную форму, блестят от геля, как он любит, на спине красуется рюкзак с «Доктором Кто»; льняной костюм Анжелики – как новенький, прическа безупречна. Анжелика довела братишку до ворот школы. Поцеловала его на прощание, как настоящая мамочка. Дилл не виноват, что их мать сейчас беззаботно спит сладким сном.

Каждый день – одно и то же.

Попавшие в «Приют» гости неизменно ахали от восхищения. Квадратное пятиэтажное здание, выходящее на пеннфлитскую гавань, когда-то служило таможней. Толстые каменные стены, большие окна, пропускающие много света. Роскошный интерьер был далек от прибрежной тематики – морских атрибутов в Пеннфлите и без того хватало. На стенах – бледно-зеленые обои с тиснеными птичками в золотых клетках. Люстра муранского стекла, висящая над регистрационной стойкой, бросает яркий отсвет на прикрепленную к стене доску, где каждый день мелом пишут прогноз погоды на сутки и время приливов и отливов. Под доской расположились ключи от восьми комнат, к каждому прикреплен внушительный кожаный брелок; такой точно не потеряешь. В небольшой зоне отдыха – низкий диван-кушетка, обитый темно-оранжевым бархатом, и два мягких кожаных кресла. На круглом столе посреди холла – украшенный стеклом ящик; он заполнен мхом, из которого в разные стороны торчат пышные лютики. Воздух благоухает свежесмолотым кофе, огромная свеча с тремя фитилями источает ароматы корицы, имбиря и кардамона.

Атмосфера «Приюта у моря» одновременно успокаивала и возбуждала. Гостям казалось, будто они попали в маленький рай, удивительный, неповторимый. Клэр не любила выражений «экстравагантный» и «классика с изюминкой» – они казались ей избитыми, – но считала, что к отелю можно отнести их оба. При этом она ни разу не пожертвовала стилем в угоду эксцентричности. Всего было в меру.

Клэр пробежалась взглядом по списку посетителей, собирающихся остановиться в «Приюте» на выходные. Три номера на третьем этаже зарезервированы для холостяцкой вечеринки. По два парня в каждой комнате. Обычно Клэр не соглашалась на проведение в отеле подобных мероприятий, но шаферу, Гасу Эндрюсу, удалось ее переубедить.

– Мы едем в Пеннфлит ради моря. Собираемся плавать на яхте. От вас потребуется лишь достойный ужин и хорошее вино. Обещаю, мы не станем связывать по рукам и ногам жениха и в голом виде подбрасывать его к стойке портье.

Разговаривал собеседник вполне культурно и охотно внес солидный задаток, так что Клэр согласилась, про себя молясь, чтобы он сдержал слово.

Два номера этажом выше были смежными, там можно удобно расположиться семье с «воспитанными детьми старше десяти лет». Их забронировал мистер Колин Тернер. Он попросил двуспальную кровать для себя в одной комнате и две односпальные в соседней – для своей подруги и ее дочери. В Клэр немедленно проснулось любопытство. Слово «подруга» можно трактовать по-разному.

Самую маленькую комнатку, ту, что на своем сайте они любовно именовали «кладовка для метел», заказала мисс Лора Старлинг. И наконец, люкс на первом этаже – гостиная и балкон с видом на гавань – ждет самых важных гостей отеля, мистера Тревора Парфитта и его жену Монику. При мысли об их приезде Клэр замутило.

Тревор и Моника всегда останавливались в люксе, потому что им принадлежало двадцать процентов «Приюта у моря». Тревор, давний поклонник Луки, – еще с тех времен, когда последний работал шеф-поваром в Лондоне, – услышав, что Клэр с Лукой хотят приобрести собственный отель, ухватился за возможность вложить средства. Парфитты наносили визиты регулярно, приезжали на несколько дней, когда обычный уик-энд удлинялся за счет выходного понедельника, и наслаждались плодами своих инвестиций. Даже яхту купили – белоснежную, сверкающую, – и она торчала посреди пеннфлитской гавани, точно бельмо в глазу.

Теперь оказалось, что Тревору и Монике пришла в голову очередная блестящая мысль. Они хотят открыть отель в Лондоне и забрать туда Клэр и Луку. Своими соображениями Тревор поделился три недели назад, во время ежегодной встречи собственников. Он объявил, что будущую гостиницу следует назвать «Приют в мегаполисе», и Клэр ощутила укол раздражения. Название «Приют» придумала она. А Тревор намерен сделать его своим фирменным. Крадет ее идею. Видимо, именно так мистер Парфитт и преуспел. В его успешности сомневаться не приходится – мало у кого сегодня найдутся свободные деньги для вложения в новый отель.

Еще Тревор решил, что в проекте надо активно задействовать жену, особенно «на декораторском фронте». Клэр не нужно было видеть их дом, чтобы понять: Моника навяжет оформление а-ля «Джеки-Коллинз-рядом-с-Версаче-в-журнале-“Хэлло!”» – сплошной мрамор, леопардовые шкуры и гламур, – что совершенно не вязалось с представлениями самой Клэр о стиле.

Когда она поделилась своими страхами с Лукой, тот лишь рассмеялся.

– Ты с ней справишься. Поручи Монике выбрать ткань для штор и диванные подушки.

– Ей этого покажется мало!

– Тогда пусть трудится в поте лица. Заставь ее колесить по Лондону в поисках образцов. Ей быстро надоест.

Клэр сомневалась. Моника из тех, кто, вцепившись во что-нибудь зубами, так просто не отпустит.

– Главное – со всем соглашаться. Со временем мы разбогатеем и освободимся. Вот увидишь, Тревор взвалит управление отелем на нас. Для него этот проект – просто сумасбродство. – Клэр не хотелось потакать чьему-то сумасбродству, однако Лука настаивал. – Думаешь, Тревор захочет прогореть? Нет, конечно. А Монике рано или поздно работать надоест. Наступит день, когда мы выкупим их долю. Доверься мне, Клэр.