— Мистер Руни, вы — единственный человек в этом заведении, который не докучал мне просьбами разрешить ему поговорить с моей пациенткой о бизнесе. Как, сегодняшний день вам подходит?..

Лицо Майкла осветилось от облегчения, он протянул руку, чтобы от души обменяться рукопожатием с врачом и попытаться этим передать ему переполнявшую его благодарность. Затем хрипло сказал:

— И еще одно, доктор, — брови врача вопросительно поднялись, — можно попросить вас сохранить это между нами? Мне бы хотелось, по возможности, увезти ее отсюда без суматохи или споров.

Врач ответил быстро вспыхнувшей улыбкой, и сказал уклончиво:

— У меня намечен очень плотный график работы, мистер Руни, так что вполне возможно, что я не смогу посетить вашу племянницу сегодня во второй раз. Я оставил указания, чтобы ее не беспокоили, однако только для того, чтобы эти хищники не добрались до нее. Таблетки, что я прописал, обладают снотворным действием, и во время переезда она будет сонной и отдохнет, но я полагаюсь на вас, что вы проследите, чтобы она как можно меньше тревожилась во время поездки. — И с вежливым поклоном, сказавшим Майклу, что теперь он, Майкл, должен полагаться только на себя, врач повернулся на каблуках и медленно направился к лифту.

Майкл испустил вздох облегчения; та легкость, с которой была решена самая сложная задача, была прямо-таки пугающей. Когда он направился к комнате Джорджины, его походка стала беспечной, это отражало его возросшее настроение — теперь уже не будет никаких сложностей — ирландская удача была с ним!

Единственными звуками в комнате Джорджины, когда он вошел туда, были звуки ее легкого дыхания. Он с состраданием смотрел на белый овал ее лица, безмятежного во сне, однако даже во мраке при зашторенном окне, слишком бледного, печально бледного, и тогда он спокойно направился к стенному шкафу, где, как он знал, лежали ее чемоданы. Он аккуратно вытащил один чемодан из целой пирамиды и поставил его на пол, потом направился к гардеробу, в котором хранилась ее одежда. В полной растерянности смотрел он на множество костюмов и платьев, представших его глазам, а потом, пожав по-мужски беспомощно плечами, снял с вешалок несколько ближайших к нему и платьев, и костюмов, и положил их на пол рядом с чемоданом. Затем собрал с полки в кучу изящное тонкое, как паутина, нижнее белье, решив, после секундного замешательства, что она простит ему его неуклюжее вторжение в ее личные вещи, потом добавил к этой куче несколько свитеров и две-три пары обуви, после чего втиснул все это с отчаянной поспешностью, но бесшумно в чемодан. Когда были защелкнуты застежки, у него на бровях выступили капли пота, стекавшие, как слезы, и он, прежде чем выйти в коридор со своей ношей, слегка ослабил узел галстука душившего его. И опять ему повезло — в коридоре не оказалось ни души, и через пару секунд он уже был в своей комнате. Когда он наливал себе глоток виски, то заметил, что руки слегка дрожат.

— Черт возьми, Руни, — сердито выругал он сам себя, — ты ведь никогда не был шпионом! А что было бы, если бы кто-то заметил тебя, крадущегося с вещами Джорджины! Самое худшее, что могло случиться, — в меня бы стреляли!

Потом, когда к нему вернулось чудесное чувство уверенности, он приподнял стакан и со здравицей «Да цветет Ирландия!» опрокинул напиток в свое пересохшее горло.

За завтраком он получил еще одну хорошую новость. Гостиница, в которой они располагались, была тихой, маленькой, но удобной, и ее администрация стремилась к тому, чтобы фирма «Электроник Интернэшнл» постоянно располагалась именно у них, особенно в это время года, в начале мая, когда дела шли не слишком живо. Они с готовностью позволили использовать свободные спальни в качестве временных конторских помещений, а одну из комнат в нижнем этаже в качестве приемной для встреч с посетителями. При таком сплоченном проживании, само собой разумелось, что питались они здесь же. Майкл занял свое обычное место; он сидел за одним столом с Касселом Уэйли и Сузан Честерман, а об отсутствующей Джорджине напоминал ее незанятый стул. Они уже почти совсем покончили с едой, когда Кассел Уэйли прервал свое угрюмое молчание и сообщил:

— Руни, я послал телеграмму Стелле с сообщением о болезни Джорджины, но там не смогли найти ее в правлении. Она была в деловой поездке, однако адреса, где ее искать, не оставила — вы же знаете, как она не любит, когда ее беспокоят в пути письмами или телефонными разговорами. Во всяком случае, из правления меня уверили, что они дадут ей знать обо всем, как только она вернется. Но тем временем, — он пристально посмотрел поверх стола на Майкла, явно возлагая ответственность за такую задержку непосредственно на него, — тем временем остаются тысяча и один вопрос, по которым надо принять решение, и нет никого, обладающего достаточной властью, чтобы подписать необходимые документы, позволяющие вести дело дальше.

Майкл придал своему лицу напускное выражение льстивой симпатии, надеясь скрыть под ним бьющий через край прилив надежды, просто нахлынувший на него. На первом месте для него было здоровье Джорджины, однако, когда она, так сказать, ушла со сцены, и в отсутствие Стеллы нельзя было завершить весь комплекс мероприятий по подготовке к строительству завода в Англии. Значит, еще есть надежда на его перенос в другое место. Он издал какие-то звуки, похожие на выражение сочувствия, но проницательные глаза Кассела Уэйли были полны подозрительности, когда он посмотрел на Майкла.

— Ваша несбыточная мечта о фабрике в Ирландии остается столь же далекой от реальности, какой и была, и если все ирландцы настолько же не способны к бизнесу, как и вы, то я искренне рад этому.

Он повернулся с широкой ухмылкой к Сузан:

— Знаете, что я сказал на следующий день после прибытия туда? Я сказал, что переправившись через Шаннон вблизи Атлона надо выбросить часы и купить календарь! И в такой стране, — выпалил он, — этот простофиля собирается построить наш завод, можете себе представить?..

Сузан, конечно, не могла представить такого и поэтому разразилась взрывом громкого смеха. Майкл сидел, в душе кипя от злости, но внешне не воспринимая их презрительное по отношению к нему веселье. Он дождался, пока они успокоились, потом поднялся, и, как он считал, с достоинством откланялся и молча ушел.

Когда он поднимался по лестнице, до него донесся новый взрыв смеха. Его уши горели, но он сжал зубы и прочно сдерживал свой вспыльчивый нрав.

— Думаю, вам еще придется посмеяться, когда обнаружится, что нас нет, негодяи, — скрежетал он зубами, — но, клянусь, ваш смех будет сквозь слезы!

Однако его гнев утих, когда он с удовлетворением подумал: его отсутствие на ленче и за обедом они, наверняка, сочтут за проявление обиды, и к тому времени, когда они начнут искать его там и тут, он с Джорджиной уже будет на пути в Ирландию.

Когда Майкл приступил к последнему этапу подготовки, он сразу по достоинству оценил истинную мощь денег. Фирма по прокату автомобилей, куда он позвонил, обещала ему лимузин с водителем, который доставит их до ближайшего аэропорта, и обещала обеспечить такое же обслуживание в дублинском аэропорту, чтобы перевезти их из Дублина в Керри. Не было трудностей и с заказом билетов на самолет, период массовых продаж билетов еще не начался, и он совершенно спокойно получил два места на сегодняшний рейс. Все, что оставалось ему сделать, это было подготовить к поездке Джорджину. Он знал, что у Уэйли была назначена деловая встреча в городе, на которую он захватит с собой и Сузан, и поэтому бездельничал у окна до тех пор, пока не увидел, что эта парочка уехала, и тут же бросился в комнату Джорджины.