– Ах ты хвастун! – воскликнул он, быстро увернувшись от удара.

Сжав свой клюв, клюнул он черта в самое темя и уложил его на месте одним ударом.

Тогда на него кинулся с палицей красный черт. Кигису клюнул его и проломил ему грудь. Затем одних из нападавших начал он бить своими когтистыми лапами, а других пронзать клювом. Таким образом, начал он бой с большим успехом.

Тем временем Бути и Масира быстро высадились на сушу и, разбив железные ворота главного портала, с криком ворвались в крепость.

Сначала черти думали, что у них один только неприятель, Кигису, но когда Бути и Масира, еще двое воинов, стремительно ворвались, как львы, в крепость, то они поняли, что дело приняло очень серьезный оборот, несмотря на то что они черти. Сейчас же были отданы разные приказания, и черти, красные, зеленые и черные, разделившись на три отряда, стали обороняться до последней крайности. Их страшный воинский клич потрясал берег и смешивался с шумом ревущего моря. Казалось, что разом рушатся и небо, и земля, и было так жутко, так страшно, что ни в сказке сказать ни пером описать.

Но обороняющиеся были застигнуты врасплох, а нападающими заранее были приняты все меры; и чем больше прибавлялось силы у нападающих, тем более слабели обороняющиеся. Наконец черти не в силах были сопротивляться и обратились в бегство. Одни из них падали в море и тонули в нем, другие разбивались, падая на скалы, а те, которые избежали этого, попадали под удары Бути, Масиры и Кигису. Не счесть даже, сколько их было перебито.

В конце концов на Чертовом острове остался в живых только один начальник, Большой черт. Видя, что сопротивляться невозможно, Большой черт бросил свою палицу, сам сломал свои рога и, представ вместе с сокровищами пред Момотаро, распластался перед ним на земле, как паук.

– Страшны твоя сила и мощь, Момотаро! Можно ли противиться им? С нынешнего дня я исправлюсь и буду совершенно покорен, пощади только мою жизнь, – униженно молил он, обливаясь потоками слез.

Момотаро презрительно рассмеялся:

– Ты молишь пощадить тебя. Не к рылу тебе такие слабость и малодушие. Но на тебе лежит большая вина. Много вреда наносил ты людям в течение долгих лет. Как же можно оставить тебя в живых?! Отсюда я поведу тебя в Японию; там, как полагается по закону, отрубят тебе голову и выставят ее напоказ, как черепицу на крыше. Знай, тебе не избежать этого.

Затем он тут же приказал связать его веревками и сдал под караул Масире. Потом приказал Бути и Кигису сложить в большой ящик и снести в лодку добычу – сокровища: плащ-невидимку, шапку-невидимку, волшебную колотушку бога счастья Дайкаку, от каждого удара которой получается золотая монета, драгоценные кораллы и жемчуг, – а затем, сев опять в лодку, они поплыли обратно, и Момотаро благополучно вернулся из похода. Очень обрадовались старик и старуха, поджидавшие его с нетерпением; даже слов не хватает, чтобы описать их радость… И зажили теперь они счастливо и богато.

В глубокой древности, после того как зачались небо и земля нашей Японии, когда прошло уже семь поколений небесных богов, а земных богов три поколения, в четвертом их поколении был земной бог, божественный правитель земли, которого чтили под именем Хико-Хоходэми-но-микото[5]. От рождения дано было ему в удел воинское мужество, которым превосходил он всех людей. Никто не мог соперничать с ним в дикой охоте, которой забавлялся он в горах и степях, вследствие чего и дано было ему прозвище Ямасати-хико[6]. Его старший брат, Хико-Хэносусори-но-микото[7], в свою очередь, был необычайно искусен в ловле рыб, так что не было ему соперника в этом. Он получил прозвище Умисати-хико[8].

Так жили братья, развлекаясь изо дня в день: Хико-Хоходэми – гоняясь за животными по степям и горам, а старший брат – ловя рыбу в морях и реках.

Однажды Хико-Хоходэми обратился к старшему брату:

– Слушай, уважаемый старший брат! Поделили мы с тобою горы и моря; ты ловишь рыбу своей удочкой, а я с луком и стрелами охочусь на животных, но мало удовольствия для нас обоих делать одно и то же изо дня в день, изо дня в день. Давай-ка поменяемся на сегодняшний день охотами. Отправляйся ты в горы за оленями, а я удочкой буду ловить рыбу. Таким образом мы внесем в свои занятия разнообразие, это будет очень интересно…

Старший брат хлопнул себя по колену:

– А и взаправду хорошо придумал ты это. Давай сейчас же поменяемся. Попробую-ка я поохотиться в горах.

Тут братья потолковали между собой; старший взял лук и стрелы младшего, а Хико-Хоходэми – удочку старшего брата, которую тот берег пуще глаза. Затем они расстались, отправившись каждый на непривычное дело: один – в горы, другой – к морю.

Получив удочку старшего брата, Хико-Хоходэми устроился наверху одной из прибрежных скал и, наживив непривычной рукой крючок, закинул его в глубину моря, ожидая, что вот сейчас поймается рыба. Во все глаза смотрел он на поплавок, но поплавок не шевелился; тогда он быстро подтянул удочку кверху и посмотрел. Ничего нет. Дело непривычное, ничего не скажешь! Тот самый Хико-Хоходэми, который своими луком и стрелами без промаха может свалить даже воробья, вылетевшего больше чем на сто шагов от него, теперь, взяв впервые удочку в руки, не может поймать хотя бы мелкой, снующей около него рыбешки. Солнце уже склонилось к закату, наступил вечер, а у него нет и одной штучки добычи. Мало того, удочный крючок, который одолжил ему брат, исчез бесследно.

– Что за несчастье! Я потерял крючок, которым так дорожил брат. Как же он разгневается!

В страшном беспокойстве начал он искать крючок повсюду.

Но вот, покончив с охотой и не добыв ничего, так как взялся не за свое дело, возвращается домой старший брат в самом скверном настроении. Непонятным показалось ему, чем таким занят брат.

– Что ты делаешь такое, младший брат? – спросил он.

Со страхом предстал пред лицом его Хико-Хоходэми:

– Видишь ли, господин старший брат, непростительное дело, правду говоря, сделал я.

– Какое непростительное дело?

– Я потерял где-то твой крючок, который ты так бережешь.

Не успел он еще договорить, как гневом сверкнули очи старшего брата.

– Что? Затерялся крючок? Это возмутительно! Ведь я же говорил, что не надо браться за дело, которого не знаешь, но ты настойчиво упрашивал, и, когда я, видя, что ничего не поделаешь, согласился поменяться занятиями, ты в конце концов устроил такую штуку. Пока не будет мне крючка, я не отдам тебе ни лука, ни стрел. Найди его и отдай мне. Марш скорее! – Он был вне себя от гнева.