Из литых металлических предметов наиболее замысловатыми являются так называемые «культовые штандарты». Каждый из них состоит из центральной человекоподобной фигуры, имеющей почти цилиндрическую форму высотой приблизительно девять дюймов, с обеих сторон которой располагается пара слегка изогнутых рельефных животных семейства кошачьих, тянущих головы к голове стоящей между ними человекоподобной фигуры. Обычно эта фигура, раскидывая руки, сжимает кошачьи шеи, а к их спинам часто прикреплены второстепенные животные (собаки или хищные птицы). Таким образом формируется единая и не лишенная изящества группа (рис. 3). Известно более 50 культовых штандартов, и в большинстве предметов центральная человекоподобная фигура обладает женскими или, по крайней мере, двуполыми чертами. Иногда она кладет руки себе на грудь в позе плодовитости; она господствует над царством животных и вскармливает их, как львов (царей зверей) и ястребов, так и собак, преследующих львов и поддерживающих, так сказать, равновесие в природе. Это космическая фигура, и мы, не погружаясь слишком глубоко в неизвестность, должны считать ее воплощением главного животворного принципа для богов, людей и животных. Ее плодовитость символизируется рогами муфлона или фаллическим наконечником на голове, ее материнство – человеческими головами (тремя или большим числом), прикрепленными ниже, головами, представляющими либо низших членов в божественной иерархии, либо человеческую или божественную жизнь, происходящую из ее лона.

Рис. 3. Бронзовый культовый штандарт из Луристана. VIII–VII в. до н. э. Высота -1 1/2 дюйма. Художественный музей Цинциннати.

Абсолютно иной аспект поздней луристанской культуры, важный для прояснения картины доисторических истоков мидийской и ахеменидской цивилизации, был открыт при раскопках храма в Сурх-Думе. Там в 1938 г. Э. Шмидт раскопал примитивное здание с многочисленными пожертвованиями ex-voto, главным образом булавок с круглыми головками-дисками, имевшими рельефные украшения, которые относятся к иконографической традиции, существенно отличающейся от литых металлических изделий (рис. 4). Эти булавки, как и выпуклости в центре щитов и пряжки для поясов, теперь хорошо известны; значительное их число обнаружено в Сурх-Думе, Кух-и-Даште и в окружающем равнину Пиш-и-Кух районе южнее Кермана. Вопреки обычно высказываемой гипотезе они показали, что мастера, создававшие булавки, частично были знакомы с такой же жизнью охотников и с теми же самыми демонами, что и литейщики по металлу: можно легко указать на некоторые аналогии в мотивах и одежде. Тем не менее искусство создания булавочных головок и других предметов, выполненных гравировкой или чеканкой по металлу, было преимущественно искусством жреческой касты, которую интересовали изображения космических верований и религиозных церемоний. Стиль этих изображений находился под некоторым воздействием искусства Ассирии, привлекал методы, которые, как известно теперь, не ограничивались одним Луристаном, но также практиковались в персидском Курдистане, Азербайджане и в долинах Эльбруса к югу от Каспийского моря, и включал элементы дизайна из металлообрабатывающих центров Урарту на озере Ван. Современные данные указывают, что декоративные и иконографические элементы, свойственные булавкам и пластинам стиля Сурх-Дума, гораздо больше распространены в горных долинах Западного Ирана, чем луристанские литые изделия, но подробнее их значение будет обсуждаться в следующей главе.

Чтобы поместить эту древнейшую рельефную отделку металла в среду доахеменидской цивилизации, достаточно обрисовать вероятную интерпретацию изображенных на изделиях групп индоарийских религиозных тем. Рене Дюссо первым разглядел на булавочных головках и поясных пластинках изображение праздника хаомы и специфических культов бога Митры; он осознал, что некоторые фигуры держат бар сомы, пучки священных ветвей, которые носили с собой верующие до эпохи зороастризма.

Рис. 4. Бронзовые вотивные булавки. Сурх-Дум. VIII–VII в. до н. э. Диаметры – около 3 дюймов.

Рис. 5. Колчан с рельефом. Кух-и-Дашт. Метрополитен-музей, Нью-Йорк. Высота – 21 дюйм.

Как свидетельствуют дошедшие до нас немногочисленные литературные произведения касситов, дополненные массой теофорических имен собственных, они поклонялись богам солнца и войны «Ригведы», Сурье и Маруте, Бурье, богу бури, и, возможно, ведийскому Индре, также упоминаемому в митаннийских текстах. Они разделяли тройную иерархию божеств ранней ведийской религии (подразделявшихся на богов неба, воздуха и земли), которую позднее одухотворил зороастризм. Луристанская бронзовая пластина с колчана из Кух-и-Дашта с ее тремя полосами, изображающими божественные фигуры, очевидно, должна иллюстрировать эту концепцию (рис. 5). Боги-близнецы на верхней полосе (небо) – вероятно Митра (Митрас) и Варуна, тесно связанные верховные боги мирового устройства. Митра изображен со своим космическим быком, Варуна – с небольшим квадратным алтарем огня. Под ними на центральной полосе (воздух) находится Индра, глава ведийских марут, богов силы, бури и войны. Индру, как и в «Ригведе», здесь тоже сопровождают львы и хищная птица (сенъя), и, поскольку Индра равносилен богу войны и охоты Нинурте из аккадских текстов, чтобы продемонстрировать свою второстепенную роль бога охоты, он держит двух убитых козлов. На нижнем элементе композиции (земля) показаны близнецы-Насатьи, целители, восстановители здоровья и боги плодородия. Здесь они изображены в процессе омоложения старика Чьяваны, держащего свою новую, хорошо причесанную голову и собирающегося поместить ее на место.

Рис. 6. Ножны с рельефной отделкой. Луристан. Частная коллекция. Высота – 24 дюйма.

Повторение этого тройного разбиения поля на похожие части показывает, что даже если космическая интерпретация ошибочна, то, по крайней мере, объяснение этих тем лежит в плоскости, полностью чуждой месопотамской религии. То же самое можно сказать о чаще представленной и более спорной теме: рогатый и бородатый бог в просторном платье и с повисшими крыльями несет на плечах две одинаковые фигуры людей или драконов и в то же время держит в протянутых руках побеги растений (рис. 6). Наиболее полно эта фигура представлена на серебряной полоске из Музея Цинциннати, но известны и другие подобные изображения – на булавочных головках и выпуклостях в центре щитов.

Мисс П. Акерман так объяснила центральную фигуру пластины из Музея Цинциннати. На ней изображен великий бог-отец, равнозначный ханаанскому Элю, быку и горному богу. Он порождает Ашвинов, соответствующих в Индии классическим Диоскурам, Кастору и Поллуксу. Как их классические двойники, Ашвины показаны при появлении на свет из яиц в окружении верующих в «трех возрастах человека» – ползающих на четвереньках детей, стоящих молодых людей и бородатых старцев, держащих длинноствольные пальмы, которые, по-видимому, служили в луристанском искусстве характерными знаками божественности. Однако профессор Гиршман считает, что центральная фигура принадлежит Зурвану, иранскому богу-отцу и богу времени, представленному здесь дающим жизнь двум асурам – противостоящим друг другу принципам добра и зла.