Между прочим, я могла бы начать встречаться с кем-нибудь, если бы захотела… Но сейчас просто неподходящее время, вот и все.

Норманн все еще стоял на крыльце с полными надежды глазами. Анхела улыбнулась ему, и он тут же улыбнулся в ответ, ее верный кареглазый рыцарь. Какая жалость, что мне сейчас не до рыцарей, подумала Анхела.

— Надеюсь, этот парень не слишком досаждал тебе? — спросил он. — Я увидел его в окно, и мне показалось, что ты хочешь, чтобы он ушел.

Вот сейчас самое время поделиться маленькой соседской сплетней, пригласить Норманна на чашечку кофе и поболтать о том, кого именно подозревают в неверности. Но это приведет разговор к отношениям между мужчиной и женщиной, а эта тема слишком близка к сексу, то есть к тому, что Анхела не стала бы обсуждать с Норманном Синклером и под страхом смертной казни. Трудно сказать почему. Она уже давно была одна, а Норманн, высокий сероглазый блондин, выглядел вполне привлекательно…

Она дотронулась кончиками пальцев до лежащей в кармане визитки и после секундного колебания вытащила ее.

На визитке было написано: «Питер Канингхем. Специализируюсь на поиске пропавших людей и украденной собственности».

— Нет-нет, все в порядке. Он просто искал работу, — пробормотала она в ответ Норманну.

И сразу же задумалась. Что такого было в Питере Канингхеме, что заставило честную женщину лгать?

Сидя на пляже, Питер пересыпал тонкий белый песок из одной руки в другую, вспоминая, как началось это расследование.

А все началось с того, что Питер удачно закончил дело о киднепинге. Похитили пятнадцатилетнюю жительницу Лондона, дочку одного из высокопоставленных чиновников из Сити. Питеру удалось ее отыскать и вернуть отцу живой и невредимой. Он уже упаковывал свои вещи, собираясь вернуться в Эдинбург, когда вдруг зазвонил телефон.

Его разыскивал бывший начальник, глава английского отделения «Интерпола». Одно это уже заинтересовывало. Ведь с тех пор, как Питер провалил дело в Бате и уволился, с ним не общался, за исключением напарника, никто из бывших коллег.

И вот он снова прошел по знакомым коридорам к кабинету шефа. Стивен усадил Питера в кресло для гостей и стал с удовольствием разглядывать.

— Я слышал, тебя очень хвалят, — сказал он.

Питер пожал плечами.

— Это как повезет. Несколько дел полиция успела расследовать быстрее меня.

— Однако я слышал очень неплохие отзывы. — В устах Стивена это была величайшая похвала, которой он когда-либо удостаивал своих сотрудников.

Питер криво улыбнулся. Ты же больше не работаешь в «Интерполе», помнишь? — напомнил он самому себе.

Воцарилась тишина.

— Видишь ли, есть одно дело, очень тонкое и деликатное, — начал бывший шеф и снова замолчал, раскуривая пахучую кубинскую сигару.

Питер терпеливо ждал.

— По политическим причинам «Интерпол» не может участвовать в расследовании этого дела, дабы не поднялось лишнего шума. Поэтому нужен кто-то менее заметный, желательно одиночка, который смог бы поработать над ним. — Тут Стивен выразительно пыхнул сигарой. — Естественно, я подумал о тебе, как о лучшей кандидатуре. Ну что, возьмешься вести расследование для «Интерпола»?

— Я еще не услышал ни одной детали дела, — невозмутимо ответил Питер.

Почему-то в присутствии Стивена Холлидея в характере Питера проявлялась поистине индейская невозмутимость. Хотя в его жилах добрая кровь истинного англосакса была перемешана с испанской и даже креольской кровью, индейской в ней не было ни капли.

— Видишь ли, как я уже говорил, дело очень тонкое, и я не смогу раскрыть тебе всех деталей, пока ты не согласишься работать на нас.

— Ну хорошо. Тогда я спрошу «где?». Это можно спросить?

— Да. В Испании.

Ага, пригодятся уроки бабушки Мигелы и семилетнее проживание в Барселоне.

— Что?

— Драгоценности.

Питер сморгнул. Дым от сигары уже начал есть глаза, но уйти отсюда уже не было никакой возможности, его любопытство взбунтуется.

— На какую сумму?

— На большую, Питер. На очень большую.

Питер заинтересованно прищурил один глаз.

— И что я с этого буду иметь?

— Ага, с этого надо было начинать! Пять тысяч и покрытие всех расходов во время расследования.

— Мало.

— Мало?! Пять тысяч фунтов — это мало за одно-единственное расследование?

Стивен в волнении даже просыпал пепел на свои безукоризненно отглаженные брюки.

Но Питер знал, что все это не более чем профессионально разыгранный спектакль.

— Десять тысяч за дело, от которого отступился даже «Интерпол», — хладнокровно предложил он.

Торг закончился на восьми тысячах и возможности получать любую информацию от местных осведомителей.

Пора было переходить к деталям дела.

— Питер, мой мальчик, — проникновенно начал шеф, который был старше бывшего подчиненного всего на десять лет. — Как хорошо ты знаешь историю Второй мировой войны?

Питер неопределенно пожал плечами. Историю он, конечно, знал, но не слишком любил эту тему.

— Я весь внимание, шеф.

— Как ты, вероятно, знаешь, в сорок четвертом году Гитлер решил сделать Прагу центром, куда бы свозились все ценности, отнятые у евреев. Стоимость их была огромна, ведь среди зубного золота и дешевых подделок попадались истинные раритеты, ювелирные украшения, древность которых исчислялась несколькими веками. Когда на Прагу стали наступать русские, центр города было решено взорвать вместе с ценностями, которые не успели вывезти. К счастью, восстание пражан предотвратило взрыв. Немецкие войска бежали, и вместе с ними исчезла большая часть «еврейского сокровища». Естественно, что время от времени некоторые раритеты всплывали то в Европе, то в Латинской Америке, но всегда это были отдельные вещи. Так было до недавнего времени, когда на черный рынок хлынул целый поток драгоценностей. Немцы, как истинные педанты, описали большую часть ценностей, привезенных в Прагу. Так вот, на черном рынке сейчас продают именно эти ювелирные изделия.

— Вы вычислили, откуда течет этот поток?

— Да, с побережья Испании. Ты сам знаешь, черный рынок на Гибралтаре — один из самых огромных. Там легко затеряться.

Питер кивнул.

— Но я все же не понимаю, при чем тут политическая ситуация?

Стивен укоризненно посмотрел на него.

— Мальчик мой, я думал, ты догадаешься. Сейчас Прага принадлежит коммунистам. Если они узнают про драгоценности, то могут потребовать часть, если не все «еврейское сокровище», себе, как странам, где евреи наиболее пострадали от нацизма. Поэтому все надо делать как можно аккуратнее и в обстановке полной секретности.