После того как Каллум оставил меня в студии одну, я начала активно делать вид, что его тут вообще не было. Если жизнь в стае меня чему и научила, так это тому, как важно метить свою территорию. А поскольку меня совершенно не тянуло метить все вокруг своим запахом, самое лучшее, что я могла придумать, это отказаться признавать сам факт вторжения в мое убежище. Обратив свой проницательный взгляд на незаконченную работу, я оценила то, что было создано непосильным трудом за этот день. В настоящий момент скульптура напоминала сделанный из папье-маше пожарный гидрант. Я больше внимания уделяла материалу, чем результату как таковому. Флаеры в шахматный клуб, записки, которыми перекидываются в классе, контрольные с неудовлетворительными оценками, письменные работы срединносеместровых экзаменов — вот что было моим материалом. Я с головой зарывалась в вещи, которые другие люди обычно выбрасывали.

— Через десять минут стемнеет, Брин.

Слова были произнесены прямо за моим левым плечом, и единственное, что удержало меня от произнесения звуков, складывающихся в простое междометие типа «о-о-й!», это многие годы общения с обескураживающе незаметными бесшумными оборотнями. Несмотря на мои тренировки и неразрывные узы, связывающие со стаей, обры, если хотели подкрасться ко мне незаметно, всегда могли это сделать. Даже в человеческом обличье оборотни были сильнее, быстрее и умели лучше скрывать свое присутствие, чем мы, принадлежащие к не-сверхчеловеческому виду. Самое большее, что я могла сделать, это попытаться скрыть свое удивление, когда они заставали меня врасплох. Сегодня я неплохо в этом потренировалась. Сначала Каллум, а теперь вот это.

Я повернулась к незваному гостю.

— Мне плевать, когда темнеть начинает, — сказала я. А поскольку мой лучший друг Девон был морально обязан выслушивать мой скулеж и к тому же если он собирался прервать мою работу над «Древом (а может быть, Пожарным Гидрантом) Познания», то я в полной мере собиралась воспользоваться этим обстоятельством. — Ни у кого комендантский час не начинается в пять часов вечера.

Девон не собирался тратить свою энергию на обсуждение моих слов, да и вообще каким-либо образом воспринимать мои стенания. Он просто прислонился спиной к двери моего переделанного в студию гаража и ждал, когда я прекращу разглагольствовать.

— Кроме того, — продолжила я, надеясь зародить в нем хоть какое-нибудь подобие симпатии, — Каллум установил за мной наблюдение. Уверена, что через минуту появится моя нянька, чтобы сопроводить меня до дома, хочу я этого или нет.

Правда жизни состояла в том, что почти каждый, кого я знала, был и сильнее, и быстрее меня и менее обеспокоен мыслью о том, что он должен перебросить девушку через плечо и доставить ее в указанное место, чем кто-либо из действительно имевших на это право.

Была немного более приятная правда жизни: я не обязана никому облегчать выполнение задания. Вне всякого сомнения, я потерплю поражение в любой драке, которую начну, но это было дело принципа. Все это и еще надоедливые оборотни — хороший способ разогнать еле сдерживаемое чувство разочарования, да еще и при том условии, что оборотни не были обязаны охранять тебя и не могли тронуть тебя ни когтем, ни клыком.

Зубы вгрызаются в плоть. Кожа хрустит и разрывается, как липучая застежка.

Взглянув в окно на идиллический пейзаж, я удивилась, почему мой «эскорт» до сих пор не появился. Как и сказал Девон, уже почти стемнело, а волки Каллума могли грешить чем угодно, но только не отсутствием пунктуальности. И в этот самый момент я заметила легкую ухмылку на лице Девона.

— Так это ты моя охрана?

Девон пожал плечами:

— Когда Старший говорит, что ты должен кое-что сделать, ты это делаешь, даже если нужно будет стать нянькой у непослушной человеческой девчонки, которая забавы с клеем называет искусством.

Я вскинула руку и врезала ему.

Девон просто улыбнулся в ответ. Он был моим лучшим другом. Соучастником моих преступлений. И уж совершенно точно он не должен был стать моим охранником. За это я готова была убить Каллума. Он знал, что в моем нынешнем расположении духа я была готова бороться с кем угодно, но бороться с Девоном я не могла. А Девон не мог не подчиниться Каллуму.

Можете вставить здесь самое неприличное слово на выбор.

— Я уже говорила, что ненавижу оборотней? — пошутила я.

— Кажется, изволила упомянуть об этом пару раз, — ухмыльнулся Девон. По какой-то необъяснимой причине — наверное, просто так уж получилось — он говорил с каким-то неестественным английским акцентом. — Пойдем, любимая, пора. Будь хорошей девочкой, прогуляйся со старым другом Девоном.

Мой лучший друг — чумовой парень. Если я сейчас с ним не пойду, есть высокая вероятность того, что он будет продолжать менять акценты, пока я не прогнусь. Оборотень в роли медиума Шведского Повара — зрелище не самое приятное, и у меня не было никакого желания смотреть его снова.[5]

— Хорошо, — мелодраматически вздохнула я. Вдвоем уже можно сыграть в его игру. А если он собирается пользоваться своими театральными приемами, то у меня есть полное право транслировать на полную громкость сидевшую у меня внутри поп-звезду. — Раз должны — значит, должны, так ведь?

Мой английский, если можно определить его одним словом, был отвратительным.

Но Девон, надо отдать ему должное, даже не поморщился. Вместо этого он как можно серьезнее посмотрел на меня:

— Точно.

Строгое выражение на его лице продержалось секунды две — и мы оба захохотали. Девон взял меня под руку и аккуратно вывел из дверей. Потом мы закрыли гараж и направились по тропинке к городу.

— Ты можешь мне объяснить, отчего у Каллума труселя под коленки сползли? — спросила я по дороге.

— Слушай, дорогуша, это просто чудо, что ты умудрилась пережить свое детство. Я даже не могу представить, что кто-нибудь еще мог бы сказать так о нижнем белье нашего уважаемого альфы.

И хотя слова Девона были абсолютной правдой, я не могла не заметить, что они все-таки ответом на мой вопрос не являлись.

— Не уклоняйся от ответа, Дев. Каллум сказал, что целую свору за мной пустит. Я так понимаю, что это немного больше, чем один ты, и тебе выпало идти сегодня, потому что…

— …потому что Каллум знал, что ты не сможешь сопротивляться моему безграничному обаянию, — торжествующе высказал предположение Девон.

Из членов стаи, принадлежавших к нашему поколению, Дев был самым крупным и самым сильным. Весьма вероятно, что в один прекрасный день он тоже станет альфой, но сейчас, когда он был просто Девоном, он предпочитал думать, что настоящая его сила таилась в иных сферах.