— Они вообще никем не могут быть, черт бы их побрал! Все, что они могут, — это разбазаривать свою жизнь!

Мы проехали еще немного и остановились. Семья дяди Джона обитала в доме с маленьким двориком. По разбитому тротуару мы прошли к веранде, изрядно заросшей полынью, и отец вдавил кнопку звонка. Звонок не работал. Отец забарабанил в дверь,

— Открывайте! Полиция! — заорал он.

— Папочка, прекрати! — одернула его мать.

Спустя довольно продолжительное время послышались шаги, дверь сначала чуть приоткрылась и только потом распахнулась полностью. Мы увидели тетю Анну. Она была очень худая, щеки ввалились, под глазами мешки, темные и морщинистые.

— О, Генри… Катарина… входите, пожалуйста…

Голос ее был тоже слабый и тонкий.

Мы прошли за ней в дом. Скудная обстановка: кухонный уголок — стол и четыре стула; и две кровати. Мои родители расположились на стульях. Возле раковины копошились две девочки — Бэтси и Катерина (имена их я узнал позже), по очереди они соскребали арахисовое масло со стенок пустой банки.

— Мы только что отобедали, — сказала тетя Анна. Девочки держали по кусочку сухого хлеба с редкими пятнами арахисового масла и продолжали заглядывать в банку, в надежде выудить еще маслица большим кухонным ножом.

— Где Джон? — спросил отец.

Тетя Анна устало опустилась на стул. Она выглядела немощной. Платье на ней было грязное, волосы не прибраны. От нее веяло крайней изможденностью и глубокой печалью.

— Мы ждем его. Давно не видели.

— Куда он пропал?

— Не знаю. Просто сел на мотоцикл и уехал.

— Все, на что он способен, — это мотаться по округе на своем мотоцикле, — заявил отец.

— Это Генри-младший? — попыталась сменить тему тетя.

— Да.

— Уж очень он у вас смирный.

— Нас это устраивает.

— В тихом омуте черти водятся.

— Не тот случай. Все, на что он способен, — это прятаться под столом.

Девочки вышли на веранду и принялись есть свои ломтики хлеба, испачканные арахисовым маслом. С нами они не разговаривали. Мне мои двоюродные сестры казались настоящими красавицами. Худенькими, как и их мать, но при этом прекрасными.

— Ну, как ты, Анна? — спросила мать.

— Все нормально.

— Анна, ты неважно выглядишь. По-моему, вы голодаете.

— А почему ваш мальчик не садится? — засуетилась тетя. — Садись, Генри.

— Ему нравится стоять, — вмешался мой отец. — Это закаляет его. Он готовится к битве с косоглазыми.

— Тебе не нравятся китайцы? — обратилась ко мне тетя Анна.

— Нет, — ответил я.

— Ну, все-таки, Анна, — опять заговорил отец, — как жизнь?

— Да, если честно, ужасно… Хозяин требует ренту. Он так озлобился, что я просто боюсь его. Не представляю, что делать дальше.

— Я слышал, полиция разыскивает Джона? — продолжал допрос мой родитель.

— Да, ничего серьезного.

— А все-таки?

— Он сделал несколько фальшивых десятицентовиков.

— Что? Господи, Бог ты мой! Это что за выходка?

— Джон действительно не хотел делать ничего плохого.

— Да он вообще ничего не хочет делать.

— Делал бы, если мог.

— Конечно, кабы лягушке крылья, чего ради ей жопу мозолить — по болоту скакать!

Последовало молчание. Я повернулся и посмотрел наружу. Девочек на веранде не было.

— Давай, Генри, садись, — снова предложила тетя Анна. Я продолжал стоять, но поблагодарил:

— Спасибо, мне и так хорошо.

— Анна, — сказала мать, — я думаю, Джон скоро вернется.

— Кобель возвращается, когда соки кончаются, — вставил отец.

— Джон любит своих детей… — начала тетя Анна и не закончила.

— Я слышал, легавые имеют еще кое-что на Джона, — невозмутимо продолжал отец.

— Что?

— Изнасилование.

— Изнасилование?

— Да, Анна, изнасилование. Недавно он, как всегда, носился на своем мотоцикле. И его тормознула молодая девчонка, она пробиралась куда-то автостоном. Он посадил ее назад и поехал, но по дороге приметил пустой гараж. Завез ее туда, закрыл дверь и изнасиловал.

— Да откуда ты это взял?

— Откуда взял? Легавые приходили ко мне и все рассказали. Расспрашивали, где он был в тот день.

— Ты сказал?

— Зачем? Чтобы его загребли в тюрьму и он освободился от всякой ответственности за вас? Он только об этом и мечтает.

— Нет, это совсем не так.

— Ну, значит, я покрываю насильника…

— Иногда мужчина не может сдержать себя.

— Что?

— Я говорю, что после родов и такой жизни, всех этих забот и волнений… Я уже не выгляжу такой привлекательной. А он увидел молодую девочку, красивее меня… Она села на его мотоцикл, ну, знаешь, как это бывает: она обняла его, прижалась…

— Что? — твердил отец. — А если бы тебя изнасиловали, тебе бы это понравилось?

— Я думаю, нет.

— Ну, так я уверен, что той девчонке тоже было мало удовольствия.

С улицы влетела муха и стала кружить над столом. Мы все переключили внимание на нее.

— Она ошиблась адресом, — сказал отец. — Здесь нечем поживиться.

Чувствуя безнаказанность, муха наглела все больше и больше. Она кружила между нами, отчаянно жужжа. Чем ближе — тем громче.

— Ты собираешься сообщить полиции, что Джон скоро может вернуться домой? — спросила тетя Анна.

— Нет, и пусть он не надеется, что я предоставлю ему возможность прохлаждаться на казенных харчах, — ответил отец.

И тут моя мать резко взмахнула рукой. Одно быстрое движение, и ее рука со сжатым кулаком уже снова лежала на столе.

— Я поймала ее, — сказала она.

— Кого? — спросил отец.

— Муху.

Мама сидела и улыбалась.

— Не может быть, — отмахнулся отец.

— Ну, посмотри, где ты видишь муху? Ее нет.

— Она улетела.

— Нет, она у меня в кулаке.

— Слишком ловко для человека.

— Тем не менее она здесь, в кулаке.

— Вранье.

— Не веришь?

— Нет.

— Тогда открой рот.

— Пожалуйста, — сказал отец и распахнул пасть.

Мама накрыла ее рукой. Отец схватился за горло и вскочил: