– Что, не нравлюсь, падлы, – прошептал он, имея в виду все человечество. – А я вас всех имел…

Стройбат криво улыбнулся, присел за стол, вытянул из пачки новую сигарету. Курил он только «Мальборо» – это было курево-мечта его молодости, тогда такое могли позволить себе только фарцовщики, а он все больше докуривал бычки, в лучшем случае смолил сигаретами «Лайка». И сегодня, затягиваясь дорогими сигаретами, он будто втягивал и выдыхал с дымом горечь нищеты и никчемности тех лет.

Заскрежетал замок входной двери, и в комнату вошел посредник – невысокий, полноватый, седой мужчина простецкого вида, напоминавший колхозного счетовода. Такой дурачок с виду, только глаза маленькие, прозрачные и неприятно отстраненные. Стройбату сильно не нравились его глаза. Ему понравилось бы их притушить. Может, когда-нибудь он так и поступит. Когда разочаруется в своем сотрудничестве с братвой и решит сделать ноги. Тогда и загасит эти мерзкие глазенки. Ибо не хрен…

– Здорово, Мишаня, – поприветствовал посредник, которого его подчиненная братва величала Питоном за холодный бездушный взгляд.

– Здоровей видали, – буркнул Стройбат. – Тебя хрен дождешься.

– Дела государственной важности, – хмыкнул Питон, склонный к канцеляризмам. – Закурить дашь?

Стройбату, к губе которого прилепилась сигарета, хотелось сказать с вызовом что-нибудь типа «не курю», но с Питоном так не разговаривают. Питон в бригаде авторитет. И что у него в голове, какой жестокий фокус он может выкинуть – одному черту известно. Он бывает непредсказуем, в чем киллер убеждался не раз.

Стройбат с неохотой вытащил «Мальборо», протянул сигарету своему работодателю. И осведомился:

– Чего звал?

– Хвоста за собой не приметил?

– Что? – опешил Стройбат. – С какого такого бодуна?

– Ты проверялся, прежде чем сюда заявиться? – гнул свое Питон.

Скорее всего, он когда-то работал в одной из спецслужб и теперь с нудной настойчивостью сельского учителя вдалбливал в голову Стройбата основы конспирации. И это было совершенно лишнее, поскольку киллер сам не лыком шит, да и с правоохранительной системой тоже был связан, правда, с другой стороны – был неоднократно судим за мелкие прегрешения. Мелкие – это по сравнению с тем, что ему довелось наворотить после последней отсидки, когда он вышел в люди.

– Не учи ученого, ибо не хрен… Кто за мной может топать? От кого прятаться?

– От всего мира, Мишаня. Мир жесток и хочет нас пожрать. – Питон любил дешевые сентенции.

Стройбат, ненавидевший пустопорожние разглагольствования, отрезал:

– Похрен. Задолбаются пыль глотать, суки.

– Это ты про кого?

– Про всех. Ибо не хрен.

– А, тогда понятно… Ты хоть не на машине приехал?

– Чего спрашивать ерунду? Я на встречи на своих двоих хожу… Чего-то ты мутный сегодня, Питон. Что за кипиш?

– Есть обстоятельства и опасения… Косяк за тобой, сам знаешь, Мишенька, по последнему заказу.

– Так же, как и за тобой. Надо точно наводку давать, а не сопли жевать. Оба лоханулись.

– Но заказчик на тебя стрелки решил перевести.

– Что за на хрен? – возмутился Стройбат, которому разговор нравился все меньше. – Это ты меня крайним решил сделать? Косяки общие, а ответ мне одному держать?

Раздражение и злость колыхнулись мутной жижей, и к горлу подкатил твердый комок. Возникло почти непреодолимое желание схватить Питона за горло, разорвать ему рот, чтобы кровь хлынула рекой, а потом бить, бить, бить…

– Если бы решил, сдал бы, – резонно возразил Питон. – Ты нам нужен, Миша. Живой, здоровый, готовый к труду и обороне. Поэтому по-дружески советую – вали из Москвы. Ненадолго, пока мы со всеми предъявами по твоему последнему сольному выходу не разберемся.

Стройбат сжал кулаки, прикрыл глаза, и комок отступил от горла. Глубоко вздохнул. Расслабился. Поймал на себе очень внимательный, напряженный, изучающий холодный взгляд собеседника.

– Нужен, значит, – улыбнулся недобро Стройбат. – Ну, спасибо, брат, что пику в бок не вогнал.

– Мы еще поработаем… Мишань, давно хотел спросить: а тебе кого-нибудь было жалко?

– Чего? – удивился Стройбат. – С хрена ли?

– Все же кровушка человечья не водица, ее лить тяжело.

– А чего они? Козлы все. Стобаксовыми купюрами прикуривают, на «Бентли» рассекают, а мне их жалеть? Меня кто когда жалел? И хрен с ними со всеми, покойничками… Ибо не хрен.

– И похрен. – Питон хохотнул, но как-то жестянно, натужно. Он словно выпал из разговора, задумавшись о чем-то другом.

– А чего, сам-то не такой?

– Нет, – покачал головой Питон. – Может, хуже. Но не такой.

– Психология, однако, – хмыкнул Стройбат. – Вопрос на засыпку, Питон, – на какие гроши мне из Москвы валить?

– Что, закрома истощились? Быстро ты бабки спускаешь. Профессионально.

– Кубышку на черный день не откладываю. Да и дольняшку с общака честно заработал. Право имею!

– Имеешь, – неожиданно покладисто согласился Питон. – Тогда двигаем сейчас до точки, выпишу тебе материальную помощь. И документы на месте ребята тебе выправят.

– Хрен там. Назначай новое место встречи, я подъеду.

– Не доверяешь? – искренне удивился Питон. – Мне?

– А ты как думал?

– Я предполагал, что ты чудить начнешь, и кое-какую цифру для тебя взял. – Посредник положил на стол портфель. – Но ксиву тебе новую все равно придется выправлять, фотографироваться. Со старыми документами спалишься. Ребята тебя серьезные ищут.

– В городе передашь.

– Столько от тебя забот, Мишаня, даже не представляешь. – Питон открыл портфель. Запустил туда руку. И резко выдернул ее.

Ствол был какой-то гомосячий, маленький, нормальные пацаны такими не пользуются. Но зато с аккуратненьким глушителем.

Стройбат понял, что этот ствол для него и сейчас Питон будет стрелять. Без лишних уговоров и разговоров.

Впрочем, то, что ему выписали черную метку, киллер понял за миг до того, как увидел пистолет. В голосе посредника звякнуло что-то едва уловимое – будто у него вначале еще были сомнения, мочить или нет старого кореша, но этот разговор решил все. И Питон с легкостью подписал смертный приговор человеку, который горбатился на него долгих три года.

К такому повороту событий Стройбат оказался готов. Как только палец посредника заскользил по спусковому крючку, киллер резким рывком опрокинул на своего противника стол. Послышался негромкий хлопок – как будто лопнул надутый целлофановый пакет. Пуля ушла вверх и снайперски расколола болтающуюся на проводе под потолком лампочку.

Питон распластался на полу. Попробовал приподняться и выстрелить еще раз. Но Стройбат ударил его ногой и наступил на руку с пистолетом. Потом склонился над противником. Блеснуло выкидное лезвие ножа – жить посреднику оставалась пара секунд, не больше. Стройбат не собирался вести дискуссии за жизнь и с пафосом вопрошать – зачем ты меня предал, иуда? Точный удар лезвием в горло – и все счета обнулены, все отношения прерваны, до встречи на том свете.