(1890 год) около меня сгруппировалось на почве любознательности до трех десятков ребят, которым я давал и такие нелегальные брошюры, как «Царь-Голод», «Братцы-товарищи»...

Особенное внимание мне пришлось уделить своему брату Ив. К. Петрову, имея в виду через него держать связь с рабочими Казанских пороховых заводов. С той же целью пришлось заняться со школьными товарищами Н. Есюниным, через которого намеревался держать связь с рабочими завода Крестовникова, Сапожниковым — для района Адмиралтейской слободы и Игумновой слободы, Богумелем — для водяной мельницы и завода Рама, Семеновым — для связи с мелкими предприятиями и мастерскими г. Казани.

Связь с фабрикой Алафузова держалась через рабочего Еф. Табейкина, с которым отношения скоро перешли в дружеские. Это был лет 35, молодой, сильный, энергичный рабочий, светлый духом и стойкий в борьбе. У него уже сильно было развито и, можно сказать, кристаллизовалось классовое самосознание. Он был лидером сознательных алафузовских рабочих и напоминал современного хорошего секретаря районного комитета РКП.

Каждый день, встречаясь со мной, Табейкин давал сведения о каждом отделении своей фабрики, какая у него связь, кто ее держит, какие настроения среди рабочих, чем живет масса и т. д. Все эти сведения я передавал А. М. Стопани, который направлял их в печать. Такие заметки о жизни рабочих, попадая на фабрику Алафузова, производили там фурор среди рабочих.

Все названные товарищи приходили ко мне на квартиру, мы собирались на чердаке и обсуждали текущие вопросы рабочей жизни.

У нас не хватало литературы, имевшейся у А. М. Стопани уже оказалось мало. Тогда А. М. задумал сделать экспроприацию «офицерской» библиотеки при Казанских пороховых заводах, которая накапливалась в продолжение столетия. Приступал он к этому постепенно. Экспроприировать такую массу литературы можно было только тайно и очень осторожно. Он завел у себя на дому переплетную, брал по личной книге[16] своей и знакомых нужные книги, журналы, вырезал статьи по рабочему вопросу, вставлял в книгу листы из базарной литературы, аккуратно обрезал, крепил и снова сдавал в «офицерскую»[17]. Таким образом в течение лета удалось набрать литературы порядочно. «Коммунистический Манифест» усердно переписывал все лето Ал. Семенов, обладавший красивым почерком. Потом эти тетради распространялись на заводах.

Каждое воскресенье более активные рабочие доставали лодки и на лодках уезжали к Зилантову монастырю, Красной Горке, в устье реки Казанки, на Волгу, к озерам Ливенским. Группы доходили до 50 человек.

В эти группы приглашались пропагандисты из г. Казани, их никто не знал, кроме меня и А. М. Стопани, который поставлял пропагандистов во все кружки.

Для того чтобы повести рабочее движение более планомерно, А. М. предложил мне выделить группу рабочих — «стариков». Собрание их устроили во флигеле во дворе Казанских пороховых заводов, который А. М. занимал в качестве гостя генерала — начальника.

Под боком у генерала его гость занимался составлением плана работы в обществе «стариков» — рабочих Е. Табейкина, Бурцева и др. — до 20 человек.

Но все это не удовлетворяло «стариков». Они считали, что интеллигенция только «навещает» рабочих, что нужно подготовить своих рабочих организаторов, которые бы создали крепкое рабочее движение. Они предлагали (ставя меня в пример) дать возможность ряду молодых рабочих получить знания в размере средней школы.

Для этого предлагалось провести среди рабочих отчисления из своего скромного жалованья, и на собираемые деньги покупались ящиками продукты — чай, сахар, распределялись между рабочими по лавочной цене, и процент, шедший к лавочнику, теперь шел на литературу для рабочих[18]. Это производилось тайно на квартире тов. Табейкина. Скоро рабочие стали подумывать об открытии кооператива при заводе. Это было как бы началом кооперативного движения среди казанских рабочих.

Произведенная работа была подготовительной к зимнему сезону, когда съезжается учащаяся молодежь и когда мы с А. М. предполагали использовать активную ее часть для руководства кружками. Летом же за неимением интеллигентов-руководителей приходилось поручать работу таким товарищам из рабочих, как Гр. Тихонов, который был из числа занимавшихся на деньги, отчисляемые рабочими.

Разлившаяся широкой волной пропаганда среди рабочих стала обращать внимание жандармов, и однажды к моему отцу, будто мимоходом, зашел один из них и в разговоре допытывался, что поделывают сыновья — Александр, Иван. Он уверял отца, что интеллигенты за последнее время распространяют среди рабочих книжки с «адским замыслом» — подорвать общественный строй и порядок и таким образом вовлекают их в это пагубное дело, и советовал отцу оберегать своих сыновей.

По этому разговору мне стало понятно, что широкая образовательная работа заметна и что некоторым активным товарищам нужно отойти от нее, руководя лишь издали, и заняться чисто нелегальной работой (создание и выработка агитаторов, организаторов, пропагандистов). Пришлось и мне отойти от рабочих-массовиков ради конспирации, сохраняя связь с активными, персонально намеченными личностями. Лето подходило к концу, и наступало время занятий в школе. Это было как раз кстати. Из активных помощников нужно отметить гимназиста Н. Е. Сапрыгина (старого члена РКП)...

С самого начала учебного года в 5-м отделении городского училища началась группировка учеников, из которых составился кружок человек в 30. Кружок работал на два фронта: с одной стороны, занимались самообразованием под руководством товарища, посланного А. М. Стопани, а с другой — агитацией и пропагандой среди рабочих. В это же время образовались кружки среди учащейся молодежи по изучению трудов Маркса и Энгельса.

В Германии тогда гремели Бебель, Либкнехт, Зингер[19]. Мы со Стопани следили за их речами в рейхстаге и ожидали в своих мечтах революцию прежде всего в Германии. А. М. взялся за изучение немецкого языка, мне тоже хотелось заняться. Многие рабочие покупали охотничье оружие и, повесив у себя дома, важно заявляли: «Мы к революции готовы». Нелегальные собрания устраивались в центре города под видом свадьбы, новоселья и т. д., где производились дискуссии между марксистами и народовольцами. Некоторые студенты из марксистов цитировали целые страницы из Маркса и Энгельса.

Из женщин выделялись М. М. Петрова (теперь жена А. М. Стопани), которая вела работу среди женской рабочей и учащейся молодежи, и Пузырийская, замечательный конспиратор, которая вела работу в рабочих кварталах.

Вскоре начались аресты, преимущественно среди студенчества и интеллигенции. Это было в конце 1892 года. Жандармы же сознательно не начинали «рабочего дела», надеясь путем вылавливания верхушек разрушить всякое движение в массе[20]. Мы с А. М. Стопани стали руководить только через учащуюся молодежь и активных рабочих, а в самую гущу не показывались.

По традициям в Казани студенты шумно встречают разлив Волги и Казанки. Эту традицию мы использовали и как можно шире завязывали