– Мой отец попросил Канариса, чтобы тот принял баронессу и помог ей с оформлением бумаг, связанных с родовым замком фон Лозицки в Австрии. А если учесть, что Канарис многим обязан моему отцу…

– Тот помогает адмиралу решать его финансовые проблемы, я в курсе, – поспешно перебил его бригадефюрер. – Но почему именно он, ваш отец, принимает участие в судьбе баронессы?

– По моей просьбе, естественно, – едва заметно улыбнулся командир судна, поражаясь недогадливости шефа «СД-Валахии».

– По вашей?! – опираясь руками о стол, подался фон Гравс к капитан-лейтенанту. – Вы о чем это? С какой стати?!

– Причем люди адмирала постарались настолько, – проигнорировал его возбуждение командир яхты, – что к прибытию баронессы в Берлин все формальности с замком уже были решены. Правда, он нуждается в ремонте и реставрации, и в нем пока еще обитает какая-то дальняя родственница баронессы Валерии, но все это уже несущественно. Тем более что, как оказалось, адмирал знал о существовании этой агентки и лично давал согласие на ее работу в России.

– О ней знал даже сам Канарис?

– Женщины, выступающие в роли агентов, всегда привлекали внимание Канариса. Достаточно вспомнить его увлечение международной авантюристкой Маргарет Целле, известной под псевдонимом Мата Хари, в которую адмирал был влюблен и как в женщину, и как в разведчицу. К слову, шеф абвера сравнивал ее с агентом французского короля Людовика XV маркизой Помпадур, а также с действовавшей в годы Первой мировой войны в оккупированной нашими войсками Бельгии британской разведчицей Эдит Кавель.

– Намекаете на то, что в лице баронессы фон Лозицки наш адмирал от разведки пытается рассмотреть некий аналог Маты Хари? – нахмурил брови бригадефюрер.

– Уверен, что уже рассмотрел. И наверняка не ошибся: баронесса Валерия – случай уникальный. Мата Хари слишком уж была зависима от своих сексуальных привязанностей и денег. Баронесса этих пагубных пристрастий лишена. Если адмирал приставит к ней опытного сотрудника, а главное, постоянно будет держать в поле своего зрения, баронесса способна дать фору любой другой разведчице…

– Признаю, вы интересный собеседник. Каюсь, недооценивал вас. Нет, в самом деле, искренне раскаиваюсь.

– Восприятие своих подчиненных – процесс изменчивый, – снисходительно простил его капитан-лейтенант. – Кстати, к моменту появления баронессы в столице рейха ее ждал сюрприз: как раз сегодня в числе других отличившихся ей должны вручать Железный крест. Возможно, этой процедурой займется сам фюрер. Или же его правопреемник рейхсмаршал Геринг.

Только теперь бригадефюрер вновь опустился на свое место за столом и очумело уставился на командира штаб-яхты. Он решительно ничего не понимал.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос, Литкопф.

– Не ответил, зато высказал все, что знал и что имел право сказать, – вежливо склонил голову капитан-лейтенант. – Разрешите идти, господин бригадефюрер СС?

3

Уже намереваясь выйти из кабинета полковника Бекетова, комбат все же решился спросить:

– Если так, ради интереса и сугубо между нами… Кто доносил на меня с плацдарма у поселка Пардина? Откуда у вас такие подробности?..

– Поскольку этот человек уже умер в камере сигуранцы после первого же допроса от сердечного приступа, то могу сказать: эти сведения получены от известного тебе священника, отца Антония, из пардинского храма.

– Неужели от румынского священника?! Никогда бы не догадался. Вот уж, действительно, неисповедимы помыслы твои, Господи!

– И не то чтобы доносил на тебя, а просто информировал, поскольку относился к тебе очень уважительно. Прежде всего в благодарность за гуманное отношение к прихожанам, которые спасались в его храме. Ну а завербовали его в свое время измаильские чекисты. Произошло это сравнительно недавно. Свою агентурную сеть он лишь создавал, но в перспективе… Священник – личность публичная, для разведки самый раз. И за Терезию Атаманчук тебе отдельная благодарность.

– А почему вдруг «благодарность» за Терезию? – настороженно спросил Гродов, пытаясь уловить в голосе и поведении полковника некий подвох.

– За то, что спас ее от сигуранцы. Священник исполнял обязанности резидента всего Восточно-Румынского Придунавья, и то, что он свел тебя с Терезией, было его непростительной ошибкой, ведь она оставалась его надежным агентом.

– То есть к моменту моего знакомства с Терезией она уже была завербована нашей разведкой?! – не сумел комбат скрыть своего изумления.

– Мало того, дом «Атаманши» – как мы ее называем – обладал специально оборудованным подземельем и запасным подземным ходом, поскольку служил явочной квартирой для наших разведчиков – как «легалов», так и «нелегалов».

Не зная, как выразить свое удивление словесно, Гродов отрешенно покачал головой и вновь уставился на полковника, не веря, что на этом поток сюрпризов иссяк.

– Вот уж действительно: пути Господни… – задумчиво пробормотал он. – Но тогда возникает вопрос: почему священник свел меня с Терезией? О моем отношении к контрразведке поп вряд ли догадывался, меня ему никто не представлял. Разве что сказалось отсутствие у него специальной разведывательной подготовки?

– Сказалась его сентиментальность. Подселить к ней в дом тебя, красавца, попросила сама молодая вдова Терезия. Увидела, запал в душу… Оба решили, что, поскольку речь идет не о разведчике – об обычном армейском офицере, то можно рискнуть. Так и решились, хотя не должны были. А ведь наша разведка возлагала на «Атаманшу» большие надежды как на будущую радистку и вообще помощницу отца Антония.

– Так получается, что Терезия была радисткой?! Никогда в это не поверю!

– Ну, работе на рации Атаманчук еще только следовало обучить. Предполагалось, что наставлять ее наш радист станет то ли прямо там, поскольку рация будет храниться в ее подземелье, то ли уже на советском берегу, если удастся организовать ее поездку к «тяжело заболевшей» родной сестре в Измаил. Теперь вот выяснилось, что готовить придется здесь, на советском… И пребывает твоя Терезия в ведении армейской разведки. Думаю, со временем сможете увидеться.

– Но жандарм, надеюсь, агентом нашим не был? – не без иронии поинтересовался капитан.

– Жандарм спасал Терезию из сочувствия к ней и к тебе. Что тут непонятного? Тем более что в юности он был влюблен в эту красавицу-казачку.

– Если был влюблен, версия о сочувствии отпадает.

– А где сейчас находится сама Валерия Лозовская, спросить не желаешь?

Дмитрий явственно уловил в голосе полковника некий укор, и это показалось ему странным. Речь шла не о том, что после разговора о Терезии вопрос оказался явно некстати и прозвучал как бы в упрек его донжуанству. Комбата интриговало сейчас не это. Он вполне мог предвидеть, что следующим окажется вопрос о пленном оберштурмфюрере фон Фрайте. Однако задавать его должен был он, Гродов. Но в таком случае им уже не миновать было бы разговора о предательстве Валерии, о котором поведал этот пленный офицер. Причем трудно предположить, что он мог врать.