Мадам Бомари появилась на кухне с гребнем в руках, распущенными частично седыми уж волосами и непониманием во взгляде.

- Сенна, ты где таких слов понабралась? - настороженно спросила она.

Я не нашлась, что ответить.

- Но твоя правда, разбужу сына, с ним Лиззет точно будет надежнее, да и постесняется при нем вести себя как последняя дурочка. А ты, - внимательный взгляд, - так и быть, сходи к своему Можану, и да – там ветчина есть, и сыра кусок возьми, и хлеб – нам трех хлебов на день много будет, один отдай своему этому. И осторожнее давай, мадам Локкад странные вещи говорила про заброшенную лекарню на окраине, не приближайся к тому проклятому месту.

Заброшенная лекарня…

Десять лет назад, когда Эльтериан, растерявший часть своих сил, метался в бреду, лорд Каенар говорил об этом. Он приходил каждый вечер, и рассказывал о ходе расследования другу, который даже не был способен услышать его. Но слышала я.

- Благодарю, мадам, - реверанс. - У вас доброе сердце.

Когда я уходила, мадам Бомари все еще стояла с гребнем в руках и смотрела на меня так, словно видела впервые. Мне следует вести себя осмотрительнее, и выражаться как можно проще.

Заброшенная лекарня ранее была местом, на которое никто не обращал внимание. На улице Осенних Листьев всегда было много народу, бегали дети, возвращались с ночного улова рыбаки, спешили на рынок торговцы. Район тут был не богатый, но в Суассоне трудолюбие считалось главным достоинством, а потому жителей улицы Осенних Листьев всегда уважали, да и дорога была проходной - самый короткий путь от речного порта до городского рынка. Но сейчас улица казалась заброшенной, а все жители старались ходить другим путем, через Ясеневую улицу. Так хоть и было дольше на добрых четверть часа, однако жители все равно старательно избегали улицы Осенних Листьев. Столь старательно, что с трудом несущая корзину я, оказалась единственной на всей дороге.

Значит, все знали.

Мадам Бомари упомянула слова мадам Локкард, но я думаю не одна она предупредила всех прочих горожан, что с заброшенной лекарней что-то не так. Получается, что жители Суассона знали о заклинателях, но ничего не сообщили магам, и в итоге принц едва не погиб? Неужели именно поэтому, его высочество и лорд Каенар возненавидели весь городок?

Я шла по улице Осенних Листьев, настороженно оглядываясь, и вздрагивая каждый раз, когда слышала хоть звук. Несколько раз из окон домов мне махали хозяйки, жестами советуя вернуться обратно, но я лишь натянула капюшон сильнее, скрывая свое лицо, и продолжила путь, не понимая, с каких пор привычная корзинка для походов на рынок, кажется мне столь тяжелой?

Двести восемьдесят шесть шагов, и чувствуя, как онемела правая рука от непосильной тяжести, я скользнула к наглухо заколоченной лекарне. Медленно обошла ее, выискивая задний вход, и вздрогнула, когда внезапно к моей шее прижался холодный острый клинок.

- Кто ты? И что здесь делаешь? - голос был тихим, злым и принадлежал мужчине.

Я знала его. Гродари Армель - единственный захваченный живым Заклинатель во всей истории. После многочасовых допросов он скончался, попросту перестав дышать. Неимоверно, но этот человек обладал настолько железной волей, что сумел остановить собственное дыхание, вопреки инстинкту самосохранения. Смелый и отважный юноша, оставшийся без возможности погибнуть, потому как передал свой яд товарищу.

А значит, он умеет сопереживать и проявлять заботу о других.

- Мне очень тяжело, - прошептала не оборачиваясь, - эта корзинка со снедью для вас, адски тяжелая, я уже не чувствую руку.

Клинок никуда не делся, продолжая все так же угрожающе прижиматься к моей коже острым лезвием, но корзинку у меня забрали мгновенно. А после раздалось:

- Саймон, забери, проверь на наличие ядов.

Саймон? Саймон Эгнер, тот самый товарищ, которому Гродари отдал свой яд.

- Месье Эгнер, прежде чем проверять мою корзинку на предмет яда, лучше проверьте собственные карманы. Уверена, вы кое-что потеряли. Надеюсь лишь, вы исключительно по незнанию не сообщили об этом своим друзьям, в ином случае, молчание является практически предательством.

Клинок у моей шеи дрогнул.

А затем Гродари хрипло вопросил:

- Саймон?!

Пауза, и полные отчаяния слова:

- Гродари, я не знал, как сказать… Не знал. Я хотел, но… Ты же рванешь в лагерь, а там везде маги, это опасно. Я…

- Исчезни.

Всего одно слово, и мы остались наедине с клинком и самим Гродари.

Но затем исчез и клинок, и Заклинатель, резко развернув меня лицом к себе, прижал к стене старой лечебницы, отбросив капюшон с моей головы и пристально разглядывая лицо.

- Красивые глаза, - прозвучало практически отстраненно, исключительно как факт. - А теперь я хочу услышать ответ на вопрос, который уже задал.

Он был очень красив. Мне помнится, служанки об этом шептались, но я даже не подозревала насколько. Между аристократами и простым трудовым людом разница всегда разительна. Аристократы из поколения в поколение питаются гораздо лучше, а потому веками они превосходят простой народ ростом, телосложением и красотой. Чистая ровная кожа, правильные черты лица, прекрасные волосы, здоровые зубы и умный проницательный взгляд. Гродари был аристократом. Не знаю, почему об этом я никогда не слышала, но сейчас, разглядывая его бледное лицо, темные немного вьющиеся волосы и широкие плечи, для меня правда была очевидна. Неясным оставалось лишь одно -почему аристократ, причем определенно из древнего рода, примкнул к Заклинателям, культу что привлекал в основном простой народ.

Мне нужно избавиться от этой выработавшейся за десять лет привычки, разговаривать правильно. Но в данный момент, я постаралась отбросить мысли о себе и вспомнить, почему бледность лица месье Армеля, меня ничуть не удивляет. Я словно бы знала причину, знала, но никак не могла вспомнить.

А затем вспышкой воспоминание из прошлого - пришедший в себя принц Эльтериан, его негодование по поводу произошедшего и задумчивые слова герцога Каенара «Они напали, потому как не могли больше ждать – ранение оказалось слишком серьезным».

- Так вы ранены! – потрясенно воскликнула я.

И вскинув руку, прижала к бледному едва заметно покрытому испариной лбу.

- У вас жар. Месье Армель, убить меня вы всегда успеете. Но прежде, чем вы лишитесь сознания, а я окажусь слишком бесполезной, потому как переносить вас совершенно непосильная для меня задача, позвольте осмотреть вашу рану. В любом случае нанести вам больший вред, чем тот, что уже нанесен, я