— Я тоже хочу выразить свои соболезнования, — вмешался Тони спокойным голосом, — но ты винишь в преступлении не того человека.

Рейф быстро взглянул на друга.

— Ей надо узнать правду, а не оставаться в мире лжи и иллюзий. Габриэла, ты показалась мне рассудительной девушкой. Разве ты не хочешь знать правду?

При этих словах ее лицо застыло, и она снова обвела взглядом обоих мужчин.

— Я и так ее знаю. Он убил моего отца — ударил его в грудь ножом. Ты просто пытаешься его защитить, потому что он твой друг.

— Он действительно мой друг, и я с радостью бы отдал за него жизнь, но я говорю чистую правду. Твой отец, как ни грустно мне это говорить, был неприятной личностью. Он убивал людей — причем хладнокровно, безжалостно.

— Неправда! Я тебе не верю! — вскрикнула Габриэла, сверкнув глазами. — Мать рассказала мне, что случилось! Она говорила, что Пендрагон с детства ненавидел моего отца, потому что тот был виконтом и законным наследником. Из зависти Пендрагон преследовал и терзал моего отца, всячески портил ему жизнь — пока наконец не привел его на место его смерти.

— А твоя мать при этом не упоминала, что твой отец похитил леди Пендрагон? — осведомился Тони. — Что Рейф последовал за твоим отцом в то пустынное место, чтобы спасти свою жену и не рождённого ребенка, который был у нее под сердцем? Она знала, что твой отец потребовал выкуп за ее возвращение, намереваясь использовать эти деньги для того, чтобы бежать из страны? Или о том, что ему отчаянно хотелось вернуть дневники, из которых было ясно, что он виновен во многих преступлениях? В них описывались многие его гнусные дела, совершенные в течение многих лет: изнасилования и убийства, в том числе смерть его жены, жестокие надругательства над невинной девочкой и даже отцеубийство…

Она ахнула. Глаза ее расширились, на лице не осталось ни кровинки.

— Это правда! — не отступался Тони. — Мидлтон убил собственного отца — твоего деда!

Ее губы задрожали. На лице отразился ужас, словно весь мир ее рушился. Возможно, так оно и было, вдруг понял Тони. Она пришла сюда этим вечером, чтобы отомстить за человека, которого любила, и вдруг обнаружила, что он совсем не тот, кем она его считала.

— Нет, такого не может быть! — возразила она, снова начав вырываться. — Это ложь! Он ни за что не совершил бы тех ужасных вещей, в которых вы его обвиняете!

Ее голос сорвался, и последние слова она проговорила хриплым шепотом.

— Но он все это сделал, — сказал Тони. — А после этого убил одного из своих самых давних приятелей, чтобы скрыть свои преступления.

— Ты лжешь! Это неправда! — решительно повторила она, тряхнув головой, чтобы отмахнуться от обвинений, в которых не хотела признавать истину.

— Эти дневники хранятся у уважаемого адвоката, — не отступался Тони. — Я могу забрать их и показать тебе.

— Наверняка это подделка! — парировала она.

— Официальное расследование обстоятельств смерти твоего отца сочло их подлинными, — заявил Тони. — В тот день Рейф схватился с твоим отцом. Но это твой отец пытался убить Рейфа, а не наоборот. Именно он напал первым, и в конце концов получил ножевой удар. Но Рейф не убивал твоего отца преднамеренно.

— Почему я должна тебе верить? — В ее голосе внезапно появилось отчаяние.

— Неужели ты думаешь, что я стал бы выдумывать такую историю? Я могу представить доказательства, собственноручно записанные Херстом.

— Ты сказал — Херстом? — Она замерла.

— Да. Ты его знала?

Она покачала головой:

— Нет, но… мой отец один раз о нем упоминал. Я слышала, как он назвал его глупым пьяницей, который может… когда-нибудь стать «проблемой». Что ему, наверное, придется… что-то с этим сделать. Мне и в голову не приходило… О Боже!

Она опустила голову, и по ее щеке скатилась слезинка.

— Ты услышала достаточно, или мне продолжить, чтобы ты убедилась окончательно? — негромко спросил Тони. — Пока Рейф ни слова не сказал в свою защиту. Но ему этого и не надо делать, поскольку правда на его стороне.

— Хватит! Замолчите наконец! Я больше не выдержу! — воскликнула она, отворачиваясь, словно ей хотелось спрятаться.

— Да, Тони, прекрати, — сказал Рейф властно. — Я не вмешивался потому, что правда должна была прозвучать, но теперь довольно. Ей пришлось услышать больше, чем она может выдержать. Отпусти ее. Ей наверняка неприятно, что ее удерживают против ее воли.

— Как скажешь, — отозвался Тони.

Мысленно он согласился с тем, что Габриэла вряд ли сейчас снова попытается повторить свою попытку убийства. Как только он освободил ее, она метнулась прочь и рухнула в кресло, стоявшее около одного из окон, за которым уже царила ночная тьма. Долгие минуты он смотрел, как она плачет, сожалея о том, что ему пришлось обойтись с ней настолько сурово. Затем, вспомнив о делах насущных, он протянул руку, взял пистолет и, вернувшись к книжным полкам, положил его на одну из самых высоких, куда девушка не смогла бы дотянуться. Рейф подошел к ней.

— Наверное, тебе не захочется со мной говорить, — сказал он тихо, — но можно предложить тебе немного вина? Или, возможно, бренди, чтобы ты могла успокоиться?

Она молча покачала головой, не желая встречаться с ним взглядом. Слезы продолжали бежать у нее по щекам.

— Тогда возьми платок, — предложил Тони, подходя к ним.

Он достал из кармана шелковый носовой платок. Не дождавшись, чтобы она взяла его, он сам вложил кусок тонкой материи ей в руку.

Спустя несколько мгновений она прижала платок к лицу.

— Время позднее, а все это было очень тяжело, — проговорил Рейф, поворачиваясь к Тони. — Спасибо за помощь, но теперь тебе лучше пойти домой. Я сам позабочусь о моей племяннице.

Только когда Рейф произнес эти слова, Тони вдруг понял, что Габриэла и Рейф — родственники, хотя ему следовало бы сообразить об этом раньше: ведь он прекрасно знал, что Рейф незаконнорожденный брат Мидлтона.

— Нет, не уходите! — сказала Габриэла, отнимая от лица платок. Несмотря на покрасневшее и залитое слезами лицо, она оставалась прекрасной, а ее глаза походили на лесные фиалки, политые дождем. — То есть… я… Наверное, это не важно, ведь сюда скоро придут, чтобы забрать меня в тюрьму.

Тони нахмурился на секунду раньше, чем это сделал Рейф.

— Что за вздор вы несете? — спросил Рейф. — Кто вам сказал про тюрьму?

Она с явным изумлением переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока наконец не остановила его на Рейфе.

— Но я подумала… Я не сомневалась, что вы потребуете моего ареста. Я пришла сюда сегодня, собираясь вас застрелить. Если бы мистер Уайверн мне не помешал, я бы вас убила.

— Возможно, — негромко ответил Рейф. — Хотя мне кажется, что ты этого не сделала бы.