Вежливый привратник сначала извинился, а потом клятвенно пообещал машину через десять минут. Все свободные автомобили загнали в гараж, объяснил он, чтобы освободить место бесчисленным лимузинам. Успокоив его, что десять минут вполне могу подождать, я вновь вошла в гостиницу.

В холле пахло южным вечером, свежими цветами, сигаретным дымом и духами. Невдалеке журчал фонтан. За барной стойкой скучал бармен. В нише между параллельно расположенными дверями лифта разместился огромный аквариум.

Я постояла немного, наблюдая за экзотическими рыбками. Одна из них, вяло шевеля плавниками, прилипла к стенке аквариума. Она имела устрашающий вид – небольшая, с шипами на спине, ярко окрашенная в сине-красные цвета. Я постучала по стеклу, прямо по ее острому носу – никакой реакции. Рыбка молча и злобно таращилась на меня.

Два джентльмена – один высокий, сероглазый, другой пожилой, палкообразный, оба во фраках, вышли из распахнувшихся дверей лифта. Мы бегло и безразлично обменялись улыбками. Мужчины направились к бару, а я медленно побрела по широкому коридору, не зная куда, лениво разглядывая на стенах черно-белые фотографии знаменитостей 1960 х годов.

Неспешным прогулочным шагом дошла до огромной залы, над дверью которой было написано «Добро пожаловать, участники такой-то конференции!» Какой – не разобрала. Кажется, что-то связанное с финансами, а может быть, и нет.

Я бездумно заглянула в залу. Ясно, ее украшали к приближающемуся банкету: столы застелены белейшими скатертями, всюду море букетов.

В центре стояла на специальном возвышении чудовищных размеров ваза. Удивительно, что в нее не посадили пальму или баобаб, а банально использовали для простых цветов. Хотя, наверное, цветы в вазе искусственные. Это каких же размеров должны быть стебли у роз, а?

Я подошла поближе к гигантской икебане и поразилась – ее составили из роскошных живых цветов. Нежные лилии, темные розы, пионы, глицинии, пушистые елочные лапы, ромашки, львиный зев – я зачарованно обошла цветущее чудо вокруг, вдыхая его нежный аромат. Вот это да! Похоже, великая Америка следует законам нашей сталинской эпохи: цветы для ударников финансового фронта – размером с кремлевскую елку, никак не меньше.

А что это за черная куча валяется около стола? Скатерти? Такие грязные? Их что, будут использовать во время Хэллуина или, может, семья Адамс остановилась в отеле отпраздновать торжество? Черные скатерти? Кошмар – чего только не придумает голливудское руководство, чтобы привлечь клиентов.

И вдруг я поняла: лежащая у стола куча – отнюдь не скомканные скатерти! Это темноволосый человек, одетый в черный костюм. Он лежал на полу лицом вниз, странно поджав ноги.

Замирая от страха, я присела рядом:

– Эй, вам плохо?

Ответа не последовало. Тело даже не пошевелилось. Я сидела на корточках рядом с неподвижно лежащим человеком и не знала, что делать. Может, официанту стало дурно от духоты, и он потерял сознание?

Я выскочила из залы и бросилась бежать по направлению к выходу. Не помня себя, подскочила к барной стойке и дернула за рукав того светловолосого, с кем обменялась светскими улыбками около лифта всего несколько минут назад.

– Пожалуйста, помогите!

Высокий, подтянутый и постриженный на манер немецкой армии 1938 года – затылок сбрит, на лоб падает аккуратная волна светлых волос – мужчина внимательно посмотрел на меня холодными серыми глазами. Под его взглядом я невольно поежилась.

– Там официанту плохо. Помогите ему, – неопределенно тыча куда-то в воздух, пролепетала я.

Надо отдать должное сотрудникам гостиницы и немцеподобному господину. Они не стали переспрашивать, что случилось и где, а быстро и бесшумно, словно барсы на охоте, не суетясь и не высказывая признаков беспокойства, последовали за мной.

Темная фигура лежала там же – около стола. Светловолосый немец первым подошел к столу и нагнулся над неподвижным телом.

– Закройте двери и вызовите неотложку, – сказал он прибежавшему через пару минут менеджеру и что-то шепнул интимно на ухо.

Менеджер побледнел и дрожащим голосом приказал всем немедленно очистить помещение. Вымуштрованный, как солдаты израильской армии, персонал мгновенно испарился.

Я тоже поспешила ретироваться, но не успела.

– Мадам, – остановил меня немец строгим голосом. – Задержитесь на пару минут.

Пришлось притормозить у дверей.

– У вас есть удостоверение личности?

Покопавшись в сумочке, я протянула ему водительские права. Он внимательно изучил их и передал палкообразному господину. Тот удивленно приподнял брови и тихонько присвистнул, заставив меня внутренне ощетиниться.

Ну, конечно, только чистокровные американцы могут проживать в фешенебельном районе Беверли-Хиллз, а не нищие иностранки из России, где, по последним сведениям, до сегодняшнего дня по улицам городов зимой бродят голодные медведи!

– Когда вы обнаружили официанта? – спросил меня светловолосый.

– Только что. Как увидела его на полу, так сразу побежала за помощью.

– Вы подходили к нему? – обратился ко мне тощий пожилой господин.

– Да.

– Трогали? Переворачивали тело?

– Нет, – озадаченно ответила я. – А надо было?

Сероглазый хмыкнул.

– Вам имя Давида Моргулеза о чем-либо говорит?

Я отрицательно покачала головой.

– Ни о чем.

– Постарайтесь подумать.

– Да нечего мне думать! Никогда не встречала его. И вообще почему вы держите меня здесь и задаете идиотские вопросы? Отдайте права!

Сероглазый, с внешностью киноартиста, играющего благородного офицера, вздохнул, вернул мне ID и вытащил из недр смокинга удостоверение устрашающего вида.

– Джон Мур, полиция.

Светловолосый немец-перец с холодными арийскими глазами оказался вовсе и не немцем, а банальным американским беверли-хиллзским полицейским!

Вот так всегда! Как симпатичный мужчина – так либо обременен десятком детей, жен и любовниц, либо придерживается нетрадиционных взглядов на секс, либо оказывается детективом. И остаются бедной Лизе одни Кнюты, противные, надутые, богатые, лысые, пузатые, окутанные в свое гигантское самолюбие, как бабочка в кокон. Тьфу!

Джон Мур и палкообразный господин без имени, тоже, наверное, полицейский, сверлили меня отнюдь не дружелюбными взглядами, но ответили вежливым согласием на мою просьбу позвонить брату.

Трубку тот долго не брал. Я молила небеса, чтобы Сергей оказался дома. Наконец на том конце послышалось недовольное мычание.

– Ну что еще? Ни днем ни ночью покоя от тебя.

– Сереж, я с полицией объясняюсь.

– Зачем?

– Для удовольствия! Не задавай глупых вопросов! Мне разрешили позвонить, и я…