— Катки в сторону. Савушкин решил идти в мэры?

— Да. Но он пока не понимает, чем политика отличается от бизнеса. Сам сказал, что хочет работать с «Миколой» Клюнул на раскрученную марку. Не сообразил, что за такие деньги, которые он готов заплатить, и даже те, которые мы даем под это дело, «Микола Н» пришлет третий состав. А здесь тот случай, когда надо не просто вести кампанию, надо вытягивать кандидата. В результате, до выборов месяц и неделя, а результат — хуже некуда. У «Миколы» всегда была хреновая социология, но сейчас я ей верю. Взгляни, вот замер недельной давности.

— Я его потом изучу, — Котелков взял три листа и, не глядя, сунул в портфель. — Скажи главные цифры сам, ты должен их помнить.

— На первом месте Назаренко — 30 процентов. Сзади, как и полагается в нищем городе — местный Зюганов — Варенец, у него — двадцать. Наш делит бронзу с тамошним главным «яблочником» Фоминым — у обоих по восемь. До этого не было ни одного опроса, кроме сомнительного телефонника, от мэрской газеты. Поэтому о тенденции говорить нельзя.

— А рейтинг известности?

— Вопрос, который ждал. У мэра — почти восемьдесят пять. Батька знает город, город знает батьку. Коммунист и яблочник — возле пятидесяти. Оба политиканят десять лет, всех к ним привыкли. А вот у нашего — тридцать, если быть совсем точным, тридцать четыре.

— Невзирая на его прежние деловые заслуги?

— Он себя никогда не раскручивал. Подозреваю, за него хотят голосовать только те, кто у него получают зарплату. Остальные же о нем просто не знают. То ли такой деятель есть, то ли был. Когда я эту цифру увидел, то сразу же понял: эта площадка для тебя. Ты такие замороки любишь.

— Обожаю. Особенно, за полторая месяца до голосования. Один тур?

— Угадал. Такой бугай, как Назаренко, скорее спонсирует фестиваль авангардного джаза, чем допустит второй тур.

— Значит избирком у него в кармане?

— И тут угадал. Побить его можно только с разрывом. Солидным.

* * *

Хуже вчерашнего вечера было только сегодняшнее утро. Олег уже выключил душ, растерся мохнатым полотенцем, совершил неизбежный ковбойский бритвенный ритуал, размышляя при этом, чего бы еще сделать? Выходить из ванной не хотелось.

Свою вину он не отрицал. Более того, еще вчера вечером осознал ее и два раза пытался дозвониться Ксюше с Толькиного мобильника. Возле метро потоптался возле таксофона, услышав и здесь те же самые короткие гудки. Гудки объяснялись легко: Ксюха сидела в чате. Никакого сюрприза, сама говорила супругу — если тебя нет вечером, не обижайся, всегда найду с кем потрепаться. И вообще, интернет — самый дешевый вид общения. Не будь его, я вечером уходила бы в гости, а это совсем не экономно.

На последний аргумент Ксюша последние время не то, чтобы напирала, но не пренебрегал им. Сто американских рублей, одолженные за неделю до зарплаты, развеселили бы жену давно обещанными туфлями — давно обещанными и давно нужными. Однако Олег упустил шанс доставить супруге и эту маленькую радость.

Старая Аристофанова бяка — жена покарала мужа, отлучением от супружеского ложа. Она демонстративно постелила себе в гостиной, на узеньком диванчике, а чтобы у мужа не осталось никаких иллюзий, разделила ложе с Фоксом — наглым котом цвета безлунной ночи. Фокс вполне мог бы сойти за потомка чемпиона элитной выставки, если бы Олег не помнил, что взял его на бездомной раздаче возле метро. Кот растянулся на краю дивана в максимальную длину, будто хотел занять столько же места, сколько и жена.

Семейный разговор начался, когда ключ сделал два поворота из трех, благо квартирка позволяла. Впрочем, разговором его могла считать только жена; при честном подходе он являлся монологом. Ксюше понадобились три минуты, чтобы высказать все, накопившееся за долгий дождливый и одинокий вечер. Когда по законам диалога, слово должна была получить противная сторона, жена зевнула, возвращаясь в прежнее сонное состояние — Олег вполне верил, что она и вправду уже спала через две минуты.

Все же требовалась тактичность: Олег ходил на цыпочках по темному коридору, мужественно натыкаясь на что-то незащищенной ногой. Потом он добрался до кухни (на плите ничего нет), сделал ревизию холодильнику (тоже ничего интересного). На кухонном столе лежала демонстративно раскрытая «Французская кухня». Рецепт «Говядина по— Эльзаски» был отмечен фломастером, что означала: пришел бы часа на три раньше, порадовала бы тебя новым блюдом. Олег не стал играться в мелкую детективность, изучая рецепт и рассуждая, успела бы Ксюша в действительности приготовить эту говядину с десятью ингредиентами, явись он в привычное время. Вместо этого он еще раз открыл холодильник, возмущенно плеснул себе треть стакана водки и разнокалиберно содрогался, пока пальцы выковыривали из маленькой баночки маринованные корнишончики. Раздеваясь и распределяя одежду по комнате, он уверял себя, что принял водку не мстя жене за кухонную провокацию, но исключительно как снотворное.

Снотворное оказалось с гадким побочным эффектом. Башка безбожно болела, однако все домашние головные снадобья были в ведении жены. Самостоятельные поиски проводить не хотелось: Ксюшина работа сегодня не нуждалась в ее присутствии. Значит — предстояло неизбежное продолжение вчерашнего разговора.

Олег наконец-то вылез из ванной. В коридоре наткнулся на Фокса. Кот нагло посмотрел на него — перешагнешь. «Из кота того сделали шапку», — со злостью сказал Олег. Ни есенинская строчка, ни нога, якобы занесенная для удара, на тварь не подействовали, пришлось перешагнуть.

— А из жены — скальп, — донеслось из гостиной. — Потом отнесли к таксидермисту, он изготовил чучело, поставил посередине квартиры и никто больше мужу ни слова не сказал.

Такой оборот порадовал Олега: возникла надежда отшутиться и получить необходимый анальгетик без воркотни.

— Мы идем к таксидермисту, мы идем к таксидермисту, ай люли, ай люли, мы идем к такси… — натужно спел Олег, хватая и поднимая Ксюшу. На третьем атлетическом подходе, жена ловко вырвалась из мужниных рук и свалилась на кровать. Что-то пластмассово хрустнуло и Олег понял: ничего не закончилось, все только начинается.

Последующие полчаса каждый занимался своим делом: Ксюша пыталась определить — существует ли альтернатива раздавленной насадки для фена, а Олег ожесточенно перерывал шкаф в поисках пенталгина, из принципа не обращаясь к жене. К сожалению, кроме этой, сугубо индивидуальной деятельности, оба занимались разговором. Как и полагается по жанру, обзор событий двух последних минут с легкостью перешел на обзор двух последних лет.

К тому времени, когда голова Олега начала проходить, попутно же выяснилось, что фен трудоспособен (несмотря на утрату), разговор окончательно зашел в тупик.

— Знаешь, дорогуша, если я задержался на работе, значит — нужно.

— Знаешь, дорогой, я не в претензии, что ты столько зарабатываешь. Знаешь, дорогой, я не в претензии, сколько ты времени проводишь на работе. Претензия одна — нельзя столько времени там сидеть за такие деньги. А что касается моей обуви…