Злиться было не на что – девочка была идеальна вся – от гладких, блестящих здоровьем, каштановых волос и до обутых в маленькие, стилизованные под ретро сапожки на шнуровке. К тому же, она была просто до срыва башки сексуальна в своей короткой по здешним меркам юбочке и каких-то странных, совершенно прозрачных лосинах, затягивающих стройные ножки и наверняка кончающихся под юбкой поясом с резинками и крупными клипсами…

– Профессор? – позвала его «Снежана», возвращая в настоящее. Выпрямившись и слегка хмурясь с видом оскорбленной невинности.

Похоже, заметила, что он наклонил голову и пытается заглянуть ей под юбку.

И черт бы ее побрал, ему стало стыдно! Перед проституткой стало стыдно! Словно мальчишка Рик покраснел и сглотнул слюну, отведя взгляд от заманчивой темноты между ножек девушки.

Бл*ть! Да что ж такое! Коньяк вдруг ударил в голову с силой выпитого натощак, и он разозлился окончательно, рисуя перед глазами цифру задатка, который уже перевел на счет «Элитных знакомств».

Он заплатил за эту «элитную» сучку больше тысячи долларов не для того, что сидеть тут смущаться и краснеть! И не собирается весь вечер растягивать чертову прелюдию с «экзаменом».

Резко отставив бокал, Мэйсон сложил руки на груди и откинулся в кресле, вытянув ноги и сложив руки на груди.

Девочка, может и умненькая, но чтобы переиграть его, надо быть не просто умненькой, а… внимательной.

– Неверно, студентка, – жестко сказал голосом, от которого у него самого подскочил адреналин в крови. – Я не спросил тебя, где зародился итальянский, он же классический гуманизм. Гуманизм как философское движение известно еще со времен Древней Греции. Афинская школа, девочка. Ты должна была показать Грецию.

– Оу… – у девушки слегка округлились глаза, и ему страшно захотелось, чтобы этими же глазами она смотрела на него, разложенная под ним в позе звезды и привязанная к столбикам кровати за руки и ноги.

– Вот тебе и «оу». А теперь подойди сюда и объясни мне, почему ты так плохо подготовилась к экзамену.

Мне показалось, я ослышалась.

– Эммм… Что, простите? – неожиданно для себя вспомнив, что в таких случаях говорят красивое французское слово «пардон» с ударением на первом слоге.

За несколько секунд до этого я поднялась от карты, довольно тщательно обведя страну исхода итальянского гуманизма и умудрившись нагнуться так, чтобы не сверкнуть перед профессором нижним бельем.     

Так мне показалось во всяком случае. До того, как я словила его крайне заинтересованный взгляд, направленный на мои ноги повыше колена. Сильно… повыше.

Кровь мгновенно бросилась мне в лицо. Что, черт возьми происходит?! Только пару минут назад я чуть не заставила профессора думать, что я с ним заигрываю, а теперь… теперь он сам пялится мне под юбку?

И с ужасом поняла – он пялится мне под юбку именно потому, что что я с ним якобы «заигрывала»! Я сама дала ему зеленый свет, когда погладила по руке! И продолжаю заигрывать, изогнувшись как шалава к машине будущего клиента.

Не успев осознать всю глубину своего падения, я дернулась и даже немного подскочила – настолько резким голосом Мэйсон повторил свой приказ.

– Подойди ко мне, я сказал.

Черт, черт… Надо как-то объясниться, дать ему понять, что произошла ошибка, что я не пришла сюда соблазнять его и…

Но это же он приказал мне нагнуться! Сам!

Он приказал тебе показать ему Италию, Лукьянова. А сделать это можно было самыми разными способами – и совершенно без всякой надобности нагибаться, выпячивая зад.

Не зная, куда деть трясущиеся руки, я подошла к креслу профессора. Стараясь не смотреть на него, заплетаясь языком, промямлила.

– Простите... Я… я не хотела вас… вы не так поняли…

И только тут я вспомнила, что он позвал меня еще и потому, что я что-то там не так ответила.

Италия! Я ошиблась, указав на Италию, когда он спросил про движение гуманизма!

Но… ведь это спорно! Афинский гуманизм не считается классическим – он всего лишь предвестник! Далекий предшественник! 

Я решила не сдаваться так быстро – пусть я в его глазах уже стопроцентная шлюха, но дуру я из себя делать не позволю! 

– Что вы имеете в виду, профессор? – вскинулась, распрямляя плечи. – Я… я не ошиблась! Я показала именно ту страну, в которой зародился гуманизм, как мы его знаем!

Его глаза опасно вспыхнули, он весь подобрался и подался вперед – так резко, что я отпрянула.

– Поспорить решила? Опасное дело – со мной спорить. Я не жалею проигравших!

Странным образом, мне показалось, что он не разозлился, а как-то весь… раздухарился? Взбудоражился? Напрягся?

И вообще, выглядит так, будто собирается не спорить на академические темы, а запрыгнуть в какой-нибудь дорогущий спорткар и унестись в ночь на скорости двести километров в час.

Даже жилка на виске взбухла от возбуждения.

Я сглотнула слюну, старясь не употреблять этого слова в отношении профессора даже в мыслях.

– Не то чтобы я очень хотела спорить с вами, но…

И тут я сообразила. Я ведь реально могу таким образом отвлечь его от подозрения, что явилась сюда пробивать себе дорогу через постель. Начнем спорить, доказывать что-то друг другу… Слово за слово… Авось и выровняю весь это наш кривой старт.

А там и проект свой втихаря достану… И всё, неловкая тема будет закрыта! 

– А вообще, да – я не согласна! – выпрямившись, я распрямила плечи, готовая к битве. – Не было в Древней Греции никакого гуманизма! Развитие философской мысли было. Математика была! Логика была! А вот гуманизма… не было!

– Не было, говоришь? – профессор сощурил на меня глаза, и я увидела, как его пальцы впиваются в подлокотники кресла. 

– Не было! Ну то есть… мне так кажется.

Я вдруг начала сомневаться – а вдруг я не права?

Но с другой стороны – что я уже теряю? Да ровным счетом ничего, учитывая весь этот дурдом, в который я ввязалась! Наоборот – говорят, на западе профессора любят уверенных в себе, отстаивающих свое мнение студентов. Вот и повышу свои шансы на уважение! 

А окажусь неправа? Ну что ж… Не будет же он меня розгами бить? Попрощаюсь и уйду с гордо поднятой головой.

Что я, в самом деле, расквасилась? Профессоров что ли других на свете нет?

– Ну что ж, поиграем в твою игру! – Мэйсон хлопнул руками по подлокотникам и встал, совершенно бесстыдным образом поправляя на поясе свои широкие, спортивные штаны – будто ему в них тесно было. – Но если я докажу тебе, что ты неправа… у тебя будет только два выхода – вылететь из университета и отправиться туда, откуда тебя принесло в «Большое Яблоко» или… приложить все усилия, чтобы я простил тебе твою наглость и невежество. Очень серьезно… приложить. Я, надеюсь, ты уже в курсе, что ректор нашего с тобой университета – мой очень близкий друг и легко поверит, если я расскажу ему, как ты предлагала мне взятку в обмен на поддержку в академическом процессе?