проснувшись, тут же брались за работу. Сначала они проходили ярдов по пятьсот, а затем стали расширять площадь изысканий. Искали в глубоких расщелинах замерзшую воду или застывший воздух, но находили один лишь углекислый газ. Они тщательно следили за надпероксидным калием, ибо при физическом труде люди потребляют больше кислорода, а запас его был ограничен. И всякий раз, проверяя оставшийся резерв, вспоминали историю с Букером и Уитменом.

У них промерз трубопровод. Букер взял ведро воды и начал поливать край крышки бункера с надпероксидным калием. Ручка ведра зацепилась за угол крышки. Букер стал осторожно тянуть ведро, стараясь освободить его. Крышка отскочила, брезентовое ведро ударилось об угол, и вода вылилась в бункер. Мгновенно купол наполнился кислородом и паром. Открылись предохранительные клапаны, пар и кислород хлынули наружу, тотчас же замерзая и падая снежными хлопьями. От высокой температуры бункер дал трещину; лопнул гидравлический трубопровод. Двадцать галлонов жидкости, вылившиеся в надпероксид калия, вступили с ним в реакцию, образуя калийные соли с кремнеуглеводородом, выделяя немного кислорода и образуя нереакционноспособный остаток.

Букер отскочил назад и был подброшен к потолку. Это его спасло. После страшной минуты Букер и Уитмен принялись определять нанесенный ущерб, потом спокойно радировали на Землю, что оставшийся запас кислорода ограничен семью днями. Зарядили скафандр оставшимся надпероксидным калием и легли на спину. Целых шесть дней они пролежали неподвижно — при движении человек потребляет больше кислорода. Лежали спокойно, ибо страх заставляет сердце биться учащенно, а при усиленном кровообращении кислорода также требуется больше.

Четверо суток более двух тысяч человек на Земле прилагали неимоверные усилия, чтобы организовать отправку на Луну внеочередной ракеты. Пришлось увеличить и без того фантастические количества топлива и снаряжения, расходуемые на ежемесячную отправку двух человек и запасов на Луну. Скорость полета возросла до невообразимой величины: два человека неподвижно лежат на Луне!

Не хватало всего лишь нескольких часов до окончания семидневного срока, когда Букер и Уитмен почувствовали сотрясение и поняли, что поблизости села аварийная ракета. Приподнявшись, они посмотрели друг на друга: было заметно, что у Уитмена осталось меньше сил, чем у Букера. Уитмен снова лег, а Букер влез в скафандр и, окрепший от свежего кислорода, пошел к ракете. Он набрал в бак надпероксида калия, смешанного с песком, и понес все это обратно. Когда Букер вернулся и налил воды в надпероксид калия, Уитмен уже терял сознание. Но оба выжили. К тому времени, когда прибыла смена, станция была в таком же превосходном состоянии, как и прежде, если не считать того, что на бункере с надпероксидом калия появилась новая крышка.

Фаулер и Макинтош неутомимо трудились, уходя в поисках все дальше от станции. Но состояние душевного напряжения у обоих все усиливалось. Худшее было впереди. Долгий лунный день быстро угасал, и предстояла ночь, беспросветная ночь, длящаяся четырнадцать земных суток.

— Ну вот она и наступает! — воскликнул однажды Макинтош. Это было на двенадцатый земной день. Он указал рукой на запад. Фаулер поднялся на ближайший холмик и посмотрел в том направлении. Он увидел, что нижняя часть Солнца как бы раздавлена громадой далекой горной цепи и под нею простирается широкая полоса тени. Тень распространялась на север и на юг насколько хватало глаз.

— Да, — тихо произнес Фаулер, — теперь уже недолго ждать. Нам лучше вернуться.

Они спрыгнули с холмика и быстро направились к куполу, позабыв даже пробы. Шли, оглядываясь, постепенно ускоряя шаг, и наконец помчались плавными скачками, как бегают люди только на Луне.

Вошли вместе. Сняли шлемы, и Макинтош направился к рации.

— Погоди, Мак, — сказал Фаулер, положив ему руку на плечо. — Осталось еще полчаса до передачи.

Макинтош вытер платком влажный лоб.

— Ты прав, — проговорил он. — Если мы вызовем их раньше времени, поднимется тревога. Давай пить чай.

Они освободились от скафандров и заварили чай. Не торопясь, пили обжигающую жидкость; это успокаивало нервы.

— Знаешь, — заговорил Фаулер, — именно теперь я очень рад, что у нас имеется ни от чего не зависящий запас воды. У переочищенной жидкости теперь уже появился бы дурной привкус.

Макинтош кивнул.

— У меня появилась мысль об этом уже два дня назад. Я не вынес бы, если б вода была несвежей.

И оба замолчали, вспоминая историю с Тилтоном и Беком.

Тилтон и Бек были второй парой людей на Луне. В то время на Луну посылалось очень мало воды, ее хватало только для пополнения. Ионообменная смола в небольших баках очищала отбросы, и получалась чистая, прозрачная вода. Тилтон и Бек пили эту воду в продолжение многих недель на Земле и находили ее столь же годной для питья, как ключевую.

Затем они отправились на Луну. Спустя двое земных суток после наступления лунной ночи Беку показалось, что у воды дурной привкус. Тилтон подумал так же. Они знали, что вода вкусная и чистая, знали, что привкус — плод воображения, но ничего не могли с собой поделать. Вскоре воду стало невозможно пить — она вызывала страшное отвращение, попросту выворачивая внутренности. Тогда они попросили помощи по радио и стали пить воду, предназначенную для пополнения. Но в то время еще не было опыта посылки аварийных ракет. Слова о бедствии звучали все тише. Первая отправленная ракета могла бы спасти их, но она потерпела аварию, не долетев пятисот миль до станции. Со второй ракетой прибыла смена, но когда астронавты вошли в купол, то нашли Тилтона и Бека мертвыми, с ввалившимися щеками, иссушенной кожей, запекшимися губами — умершими от жажды. И совсем рядом с высохшими телами стояли двадцать пять галлонов прозрачной, чистой, почти химически чистой воды, без привкуса, без запаха, искрящейся и шипучей от растворенного кислорода.

Фаулер и Макинтош покончили с чаем и в назначенное время настроили радиоаппарат. Сообщили о наступлении ночи. Было введено новое расписание, по которому радиосвязь была более частой, и они сразу же взялись за выполнение новых задач. Больше никаких походов далеко от станции, никаких изысканий. Сняв чехол с телескопа, астронавты установили спектрометр. Внутри купола превратили часть чертежного стола в маленькую, но удивительно полную лабораторию аналитической химии.

Исследователи Луны с самого начала знали, что ночь представляет особые трудности. Поэтому составили расписание полетов космических кораблей таким образом, чтобы очередная смена прибывала на Луну примерно через сорок восемь часов после начала лунного дня. Эта система обеспечивала возможность посадки корабля при дневном свете, а также создавала наиболее благоприятные условия для психологической подготовки к тяжелым испытаниям долгой ночи. Уменьшать срок пребывания на Луне было нецелесообразно, так как требовалось полных двадцать восемь суток для полета от Земли до