– Так давай Ули вместо меня отправим, – вскочил я.

– Тихо! – рыкнул на меня диду. И усадил обратно. – Не кричи. Разговоры наши тайные, и слышать их никому нельзя.

– И рассказывать никому нельзя?

– И рассказывать, – серьезно кивнул диду. – Кому надо, я сам расскажу.

– Отцу? – спросил я.

– Дану – в первую очередь, – опять кивнул диду. – А Ули мы отправить не можем. В нашем с Империей договоре прописано: отпускать в Империю наследника на обучение и проживание. А наследник у нас кто?

– Я, – сказал я и огорчился.

А диду замолчал и внимательно так на меня стал смотреть. Но не тем, страшным взглядом, а обычным. Смотрит – и ждет от меня чего-то. Чего ждет? Он же взрослый, еще и самый умный в горах. Диду, видимо, сам это понял и вздохнул.

– Врачеватели живут в Империи, так?

– Так, – кивнул я.

– Ты через две седмицы должен отправиться в Империю, учиться в Школе наместника, так?

– Так, – согласился я. И немножко расстроился.

– О том, кто упал со скалы, знаем только я, ты, Ули и Остах, так?

– А пастухи?

– Они знают, что упал один из сыновей дана, а который – не знают. Вас же даже отец родной отличить не может.

И тут я понял. И заулыбался. И только хотел закричать, но диду рукой закрыл мне рот. И глаза у него опять стали строгие-строгие. Как у него такие разные глаза получается делать?

– И запомни. Это теперь самая главная наша тайна. Храни эту тайну ради брата! Теперь ты – Ултер Младший. А в пещере лежит Олтер Старший.

Остах

С рыбой я, так или иначе, всю жизнь хороводился. От рыбы, судя по всему, и помру. Родился в рыбацкой деревушке, в провинции Атариан. Сызмальства с отцом в море ходил. После одной памятной встречи в море помимо рыбы стали и еще кое-что возить. Для добрых людей. В обход порта, конечно. Но так, по мелочи. А хотелось большего. Норов у меня всегда был горячий.

Сговорился я с «добрыми людьми» и в один чудесный день уехал из деревушки в Арраин. И сам стал «добрым человеком», как мы сами себя называем. Империя нас не жалует, называя преступниками. И контрабандистами. Лет сто назад кого ловили – вешали, в назидание остальным. Потом тогдашний император посчитал такое слишком расточительным, и нас стали продавать в рабство. И других преступников тоже.

Вот и меня ночью прямо с бабы сдернули – и в яму. Нашлась сволочь, в открытую против меня не посмел, а дорожку я ему перешел, – вот и сдал меня страже, багор ему в глотку.

Вот тогда я Эндира и встретил. В столице провинции, в Атриане. Приласкал слегка кандалами… С ручными-то оковами ночью перед торгами справился, а с ножными – ржавыми, страшными – не успел. Времени не хватило… Я ручные обратно накинул для вида и пошел, куда повели. На площадь. Ну а там, как только ножные сняли, – распорядителю по башке двинул и бежать. И влетел прямо в лошадь, разогнался слишком. Эндир потом, правда, говорил, что нарочно лошадь у меня на пути поставил… Но это… Дело давнее.

Влетел я в эту лошадь со всего маху, а всадник на меня сверху кинулся. Я и его кандалами попытался приголубить, да куда там. Спеленал меня, как ребеночка малого.

Я уж думал – все, отбегался. За нападение на благородного рабством уже не отделаешься. А он меня взял и выкупил. А вечером и освободил. «Я, – говорит, – тут сам пленник. Так что мне пленников не с руки плодить». А потом как-то все завертелось, что стали мы вместе работать, дела всякие проделывать под носом у Империи. Когда он в горы вернулся и меня с собой взял.

И как так случилось – седмицы за две до смерти – мы как раз дела подбили, подошли к окну. А на лужайке Правый с Левым носятся, деревяшками машут. Им тогда уже семь исполнилось. Поворачивается ко мне – лицо светится. Счастливый человек. А дан Эндир Законник – он был такой… Сложный человек, большой… Да, большой человек он был. Я с ним и в ночных поножовщинах в Империи спиной к спине резался, и бордели мы с ним все облазали. И в войнах я его спину берег. И рядом был, когда он сына новорожденного водой из священного источника омывал… Многое было промеж нас. Но таким я его прежде не видел.

– Спасибо тебе за внуков, Остах. И впрямь пацаны на меня похожи… Плохие из нас родители… Когда б не ты…

Не говорили мы на такие темы никогда. А тут вдруг начал. Чувствовал что-то?

– Ты мне сбереги парней, Остах, – попросил он тогда.

А это надо знать, кто такой дан Эндир Законник, который за двадцать лет лаской и таской всех соседей привел под свою руку, чтобы оценить. Оценить просьбу – не приказ. Я даже говорить тогда ничего не стал, кивнул только. А через пару седмиц дана не стало.

Ули на лежанке овечьих шкур еле слышно застонал и опять заговорил. Не по-нашему. И интонации не его.

Вот это меня по-настоящему пугало. И этот мутный в беспамятстве чужой взгляд Ули. И чужой язык. Этим я не стал делиться даже с Гимтаром, старым лисом. Этот горец, веслом ему по темени, уже все решил. Наследника от имперцев увел, а им увечного подсунул. Ну не сука?!

Хотя… Злюсь я, злюсь и бешусь. И не прав – правильно все танас решил. И лицо у него было дерганое, измученное, когда он мне про новые расклады сообщал. Переживал.

А когда я поднялся, в пещеру уходить, Гимтар спросил:

– Ты что с рыбой сделал?

Я пожал плечами. Что сделал? Она же потрошеная уже, а в глубине пещеры в закутке небольшой ледничок нашелся. Туда и положил. Так ему и ответил. А он в ответ кивнул и сказал:

– Готовься.

А чего тут готовиться? Суд Хранителей – он и есть суд. От прошлого суда и рабства Эндир меня освободил. Теперь некому. За такое святотатство – затащить рыбу в Лоно Матери – старый Хродвиг казнит и глазом не моргнет.

Олтер, который теперь Ултер; Старший,

который теперь Младший

Праздник середины лета начался. На Колени Матери выходили женщины с венками цветов на головах. Они кружились и весело распевали песни.

Я стоял рядом с танасом Гимтаром и ждал отца с Хранителями. Диду сказал, что заутро он послал навстречу отцу пастуха с запиской. Так что дан Рокон уже все знает. А мне крепко-накрепко теперь надо помнить: я – это Ули. Я – Младший. А Старший – Олтер, скоро поедет в Империю, где живут врачеватели. И они его вылечат.

После поющих женщин показались всадники. Сразу за ними, в крытых повозках – Хранители. А уже после них появилась знаменитая повозка Хродвига – са́мого старого Хранителя. Все в горах называли ее домом на колесах – это один из охотников придумал, когда увидел, как старый Хродвиг в ней на ночлег устроился. Говорят, внутри повозки все коврами и мягкими подушками устелено! Вот бы в ней прокатиться! Про эту чудо-повозку даже песенка была, и мы с Оли тоже громко пели ее вслед Главе Хранителей: