и лечь спать – и открыл дверцу шкафа. Когда снимаешь пальто, чтобы повесить его на вешалку, то машинально проверяешь карманы? Лично я – да, проверяю, и Пьер, видимо, тоже проверял. В одном кармане он наткнулся на футляр с сигарой от дона Педро, который, разумеется, сразу узнал. Он понятия не имел, как этот футляр к нему попал, и отвинтил крышку, держа близко к лицу – скажем, дюймах в десяти от себя. Если ты заметил, на подбородке у трупа ссадина, след от алюминия. Вот отчего у него лицо словно расплющилось. Ученые называют такой взрыв как-то по-особенному, но я забыл слово. Можешь сам поискать, если захочешь включить в отчет.

Стеббинс слушал меня, не размыкая плотно сжатых губ и поглядывая из-под наполовину прикрытых век. В моем стакане оставалось с полдюйма молока, и я допил остаток.

– Что это за алюминиевые стружки, я сообразил еще до того, как позвонил вам, но остальное – где и как все произошло – мне стало ясно позднее, пока я ждал вас и занимал себя разными мыслями. Также я прикинул, что могло бы случиться, вздумай я обыскать Пьера прежде, чем вести его наверх. Конечно, я бы тоже захотел узнать, что там в футляре… Ну да ладно, я-то жив. Почему не стал обыскивать, я уже объяснял. В общем, в моих показаниях этого нет, так что с тебя коробка конфет. Я предпочитаю карамельки.

Стеббинс наконец разомкнул губы:

– Я пришлю тебе орхидею. Ты хоть представляешь, что начнется, если до этого докопается Роуклифф?

– Разумеется. Он отправит целый взвод выяснять, где недавно я покупал сигары дона Педро. Но ты-то не обделен мозгами и даже иногда ими пользуешься.

– Не забудь как-нибудь отметить это в своих показаниях. Мои мозги подсказывают, что Дюко мог сказать что-то такое, из чего ты вывел, откуда у него взялась эта сигара. Но в показаниях об этом ни слова.

– Наверное, забыл. Прости великодушно.

– А еще я уверен, что окружной прокурор захочет узнать, почему я не забрал тебя в участок как важного свидетеля. Бомба взорвалась в час двадцать четыре, ты проник в комнату жертвы и нашел его на полу через две или три минуты, а нам позвонил в два часа одиннадцать минут. То есть через сорок пять минут, хотя тебе известны требования закона, у тебя же есть лицензия.

– Давай-ка проясним.

– Окружной прокурор захочет узнать, почему я тебя не задержал.

– Ну да, и ты все ему растолкуешь, а я тебя поддержу, когда высплюсь. Было совершенно понятно, что спешить некуда. Из-за чего бы Пьер ни погиб, он явно принес устройство с собой. Взрыв случился среди ночи. Если бы я позвонил тебе сразу, а ты примчался через две минуты, ровным счетом ничего бы не изменилось. Как ни крути, нам с тобой ждать до утра, раньше ты не сможешь выяснить, где он был и с кем виделся перед тем, как пойти к нам. В «Рустермане» сейчас только ночной сторож, да и тот, полагаю, преспокойно дрыхнет. Кстати, я вот что придумал. Орхидею присылать не надо, дай мне лучше письменное разрешение зайти в комнату жертвы и чем-нибудь прикрыть окно. На окне ведь полицейских лент нет. А то кто угодно может залезть внутрь по пожарной лесенке снаружи. С прочим торопиться нет нужды, штукатурка и другой хлам никуда не денутся.

– Штукатурку убрали. – Стеббинс поглядел на часы и поднялся, хватаясь для верности за подлокотники кресла; странно, обычно он так не делает. – Надо же, Гудвин, ты хоть в чем-то сознался. Размяк, поди? Лента на окне висит, и не смей до нее дотрагиваться. Должны подъехать наши спецы, которые в бомбах разбираются. А начальство пожелает потолковать с Вулфом.

– Я же сказал, он вряд ли захочет…

– Ага-ага. Знаешь, что я думаю? Что он просверлил дыру в потолке и пропихнул бомбу в спальню жертвы.

Стеббинс направился к двери.

Я встал и неспешно последовал за ним. Настроение было хуже некуда – не то что спешить, вообще что-либо делать не возникало ни малейшего желания. Когда Стеббинс удалился и дверь закрылась, я накинул цепочку, выключил свет в кабинете и прихожей и поднялся в свою комнату, безжалостно бросив – трудно поверить, не так ли? – грязные тарелки и стаканы на столе. Фриц ушел спать почти час назад, когда толпа копов, за исключением Стеббинса, разбежалась, но предварительно, не спрашивая нас, приготовил на скорую руку сэндвичи.

Конечно, я заснул через две минуты после того, как принял горизонтальное положение, и проспал очень долго. Я вовсе не похваляюсь этим достижением, не надо считать меня вульгарным дикарем, но факт есть факт. Будильник я поставил на десять утра. Впрочем, были подозрения, что меня все равно разбудят раньше – звук-то телефона я приглушил, но провод из розетки выдергивать не стал.

Как ни удивительно, обошлось. Когда по радио изрекли: «Вы никогда не пожалеете о том, что поддались соблазну и решились испробовать единственный крем, который побуждает желать прикосновения к собственной коже!», я протянул руку к регулятору звука, не открывая глаз. Потом попытался убедить себя, что лишний часик сна никому не повредит, но внезапно осознал, что есть проблема, которая сама собой не разрешится. По имени Теодор. В общем, я открыл глаза, дотянулся до домашнего телефона и позвонил на кухню.

Спустя пять секунд голос Фрица проронил:

– Да.

Наш повар утверждает, что нисколько не подражает Вулфу, но Вулф обычно отвечает «Да?» – и Фриц тоже так говорит.

– Уже на боевом посту? – осведомился я.

– Да. Отнес ему завтрак.

– Он съел?

– Да.

– Господи, ты с утра сама прелесть!

– Не мели ерунды, Арчи. Он в ярости. А ты?

– У меня все чувства отшибло. Что там насчет Теодора?

– Пришел, поднялся в оранжерею. Я предупредил, что Вулфа ждать не стоит.

– Пожалуй, я сейчас спущусь, но по поводу завтрака не утруждайся. Я перекушу второй страницей «Таймс» под уксусом.

– Советую кетчуп. – Фриц повесил трубку.

Когда я наконец добрался до кухни, меня дожидалась полностью подготовленная сцена: приборы, чашка, соусница, масло и тосты на маленьком столике, экземпляр «Таймс» на подставке, сковородка на плите. А на большом столе посередине сверкали на тарелке ломтики домашнего скрэппла. Я взял стакан и направился к холодильнику за апельсиновым соком. Налил немного и сделал глоток.

– Что касается меня, старина, мы с тобой по-прежнему друзья. Больше того, Фриц, ты мой единственный друг на этом свете. Съездим куда-нибудь вместе? Скажем, в Швейцарию? Это довольно далеко, правильно? Нам звонили?

– Четыре раза, но я не снимал трубку. И он тоже. – Фриц увеличил нагрев сковородки. –