Служанка, очевидно, не собиралась оставлять меня в одиночестве, поэтому я протиснулся мимо нее в коридор и вернулся в гостиную. Вулф продолжал беседовать с хозяином, если можно так назвать эту трескотню, а я подошел к окну и стал смотреть на улицу.

Было четверть пятого, когда мы снова сидели в «хероне» и выезжали с парковки. На Девятую авеню и дальше. Вулф соизволил сообщить, что Дюко сказал ему кое-что важное, но обсудим дома, после чего замолчал. Он не говорит о делах на ходу или в машине. В гараже Том поведал, что еще до полудня заглядывал какой-то коп, проверял, на месте ли машина, – а где ей быть, спрашивается? – ближе к четырем явился другой и стал интересоваться, куда это я укатил. От гаража следовало свернуть за угол и пройти полквартала по Тридцать пятой улице до нашего дома. Для Вулфа это означало лишнюю порцию физической нагрузки, но я знал, почему он так поступил. Подвези я его ко входу и отгони потом машину в гараж, за время моего отсутствия на нашем крыльце вполне мог нарисоваться какой-нибудь соглядатай.

По счастью, крыльцо пустовало. Мы поднялись на семь ступенек, я нажал на кнопку звонка, Фриц рассмотрел нас сквозь одностороннее стекло входной двери, откинул цепочку и распахнул дверь. Мы вошли внутрь. Когда я вешал его пальто, Вулф спросил Фрица:

– Тот человек приходил?

– Так точно, сэр. Их было двое. Они наверху. Приходили еще пятеро, не считая этих двоих. Телефон звонил девять раз. Вы не сказали, вернетесь ли к обеду, поэтому я не стал фаршировать каплуна, так что придется немного подождать. Сейчас-то почти пять.

– Могло быть и позже. Будь добр, принеси пива. Арчи, как насчет молока?

Я отказался, попросил себе джин с тоником, и мы двинулись в кабинет. Почта лежала под пресс-папье на столе Вулфа, но он, уместив свои телеса в кресле, сделанном по особому заказу, попросту смахнул ее в сторону, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я ждал. Хотелось, конечно, надеяться, что и губы его начнут шевелиться, но этого не случилось. Он сидел с закрытыми глазами. Прождав минуты четыре, если не пять, я произнес:

– Не хочу мешать, но, быть может, вам будем полезно узнать, что дочь Пьера – ее зовут Люсиль – состоит в женском движении. Причем, насколько я понимаю, вполне деятельно. Она…

Вулф открыл глаза:

– Я отдыхаю, Арчи. Вдобавок тебе прекрасно известно, что я не терплю вульгарных обозначений.

– Ладно, пусть будет движение женщин за свои права. У нее на полке три книги Симоны де Бовуар на французском. Вы сами признавали, помнится, что она писать умеет. Да и весь шкаф забит книжками тех, о ком даже я слышал. Кое-кого из них вы читать начинали, но бросили. Кроме того, она запрещает мужчинам заходить в ее комнату. Я все это говорю, потому что кто-то должен что-то сказать, а вы желанием явно не горите.

Тут вошел Фриц с подносом. Лично мне неприятно брать что-либо с подноса, который он держит в руках, потому я, когда он остановился у стола Вулфа, пошел налить себе джина с тоником. Вулф между тем достал из ящика стола золотую открывашку, налил себе пива и изрек:

– Мисс Дюко скармливает сведения компьютеру в Нью-Йоркском университете. Домой она обычно возвращается около половины шестого. Повидайся с ней.

– А если она откажется говорить с мужчиной? – Я плюхнулся в свое кресло и мысленно поздравил себя с тем, что сумел втянуть Вулфа в разговор.

– Об отце она будет говорить с кем угодно, – фыркнул Вулф. – Она была привязана к нему, хотя и пыталась с этим бороться. Мистер Дюко – человек наблюдательный и четко мыслящий, так мне показалось. Пьер заявил тебе, что я, мол, величайший детектив на свете. Своему отцу он говорил, что я величайший на свете гурман. Именно поэтому отец Пьера ничего не сказал полиции – и ничего не скажет впредь, зато готов рассказать мне. Причем это он сообщил, только когда стало ясно, что я бегло говорю по-французски. Чушь полнейшая, конечно же, но что поделаешь… В основном его история не имеет отношения к нашему делу, и я не стану ее пересказывать. Хотя, если ты настаиваешь…

Это звучало лучше, чем было на самом деле. Да, я обыкновенно докладывал ему подробно, едва ли не дословно, однако он предлагал мне нечто совершенно иное. На случай, если и когда ему удастся выявить убийцу Пьера раньше, чем мне, он не хотел, чтобы я кричал на всех углах, будто это случилось только потому, что он потолковал с отцом убитого по-французски.

Внутренне я ухмыльнулся, но внешне сохранил почтительность.

– Может, позже, спешки никакой нет. А что-нибудь существенное он вам рассказал?

– Возможно. Он осведомлен о пристрастии Пьера к ставкам на скачках, более того, часто обсуждал с сыном это пристрастие. По его словам, Пьер никогда не просил у него денег, но, думаю, он солгал. Не только в этом отношении, кое в чем еще он не был со мною откровенен, но это все мелочи. Полагаю, кстати, что тебе будет полезно чуть позже выслушать подробный отчет. Сейчас я упоминаю об этом лишь потому, что как раз в разгар одного спора о ставках Пьер сообщил отцу, что какой-то человек дал ему сто долларов. Утром в прошлую среду, шесть дней назад, Пьер сказал отцу, что на предыдущей неделе – по мнению мистера Дюко, все случилось в пятницу, но в дате он не уверен – на подносе вместе с оплатой за еду нашлась некая записка, а сам посетитель, которому он хотел вернуть эту бумажку, бесследно исчез. А во вторник, за день до его разговора с отцом, некий человек вручил ему сто долларов за эту бумажку.

Вулф повернул руку ладонью вверх.

– Это все. Сто долларов за бумажку? Даже при нынешней безумной инфляции это кажется экстравагантным. Да, еще кое-что. Человек, который дал Пьеру сто долларов, и тот, кто оставил бумажку на подносе, – это не одно и то же лицо. Конечно, я попытался извлечь из памяти отца Пьера точные слова его сына. Думаю, в этом я преуспел. Во всяком случае, за важные слова мистер Дюко ручается. Он уверен, что его сын не повторял слова «rendre», то есть «возвращать», «вернуть». Если бы он действительно вернул эту бумажку забывчивому посетителю, мы обсуждали бы чрезмерно щедрую благодарность, но если деньги дал другой человек, то вырисовываются совсем иные возможности.

– Ну да, сразу десяток, – кивнул я. – А если это был тот же самый клиент,