– Где же я заработаю? Я ещё школьница! Мне сначала нужно школу закончить.

– Где, где? Иди работать!

– Кем?

– Да хоть проституткой! Помоги матери деньгами! Давно уже пора тебе меня содержать, а не мне тебя!

Крики о древнейшей профессии всё чаще звучали в мой адрес. Внутри моей картины жизни появилась дверь, которой раньше не было. С тех самых пор я начала рассматривать проституцию как один из возможных вариантов.

Пока я училась в школе, на работу меня никто не брал. На момент окончания средней школы я была несовершеннолетней, но судорожно начала искать место работы.

За стенами дома массовая безработица. Внутри дома – нет.

Несмотря ни на что, я не падала духом. Потенциальные работодатели давали ложную надежду на заработок. На официальную работу меня не устраивали, зато устраивали мне постоянные неоплачиваемые испытательные сроки, которым конца и края не было видно.

Взвесив все за и против, я поняла, что в моём случае мне именно туда и дорога. Туда, куда так долго и упорно указывала мать. Пусть лучше меня бьют незнакомые мне люди, чем собственная мать. И пусть придётся залезть в самое жерло вулкана, но вероятность заработать хоть что-то там более велика – мне хотелось в это верить. Отсутствие инстинкта самосохранения, выработанное благодаря годам материнских избиений, вместе с несокрушимой надеждой в лучшее и конопатым детским любопытством, вносившим щепотку юмора в нелегко принятое решение, собрались со мной в дорогу.

Время бандитов, кровопролития, алчности и грязи сделало своё дело. Было интересно погрузиться в это кишащее болото целиком. Мать, мода, желание выжить во что бы то ни стало диктовали путь к действиям. Быть рядом с убийцами, рецидивистами, рэкетирами и уголовниками. Быть в эпицентре диких нравов, под властью которых человек человеку волк, а дальше будь что будет.

Танюха

Мы познакомились с ней, стоя в очереди при подаче документов на поступление в колледж, в который я так и не попала, потому что не набрала нужного количества баллов для обучения на бюджетной основе. Платно учиться возможности не было, и я, проглотив от отчаяния ком в горле, забыла о дальнейшем образовании.

Мне не с кем было поделиться своим замыслом, и я рассказала ей о задуманном на свой страх и риск. Она заинтересовалась этим и попросила связаться с ней, если я всерьёз решусь.

Мы обменялись номерами телефонов.

Танюха была фигуристая, слегка полноватая девушка с крашеными длинными темно-каштановыми волосами и лёгкими веснушками на лице. У неё был приятный спокойный голос и мягкие, неторопливые движения. Казалось, что она находилась в каком-то другом, более медленном, чем существующее, времени, и никуда не спешила. Выражение её глаз не говорило ни об уверенности, ни об апатии, ни о счастье, ни о печали. Я не смогла их понять и не ставила перед собой такой цели. Собственно, я не могла понять и саму Та-нюху, и её принципы, которыми она руководствуется, чтобы залезть туда, где опасно и грязно. У неё была полная семья, её не били, голодание, судя по комплекции, явно было ей чуждо. Она была хорошо одета, хорошо выглядела, и в её жизни не проскальзывал момент безысходности.

К своим семнадцати годам она уже успела сделать аборт от соседа по лестничной клетке и говорила об этом словно между делом. Меня удивляло отсутствие у неё мук совести или понятия о бережном отношении к своему здоровью. Она была сторонницей рискованных половых связей без соблюдения правил безопасности. На секунду я представила, что в панельном бизнесе с такими замашками ей придётся прописаться в кабинете у венеролога.

Мне думалось, что она воспринимает то, о чём я ей поведала, как киношную авантюру, не отдавая себе отчёт в том, к чему всё это может привести.

Необыкновенное чудо

Ситуация, которая при рациональном раскладе не могла закончиться хеппи-эндом, напоминала фильм без убийства и насилия.

Голос внутри меня, как призывной гонг, требовал действовать без оглядки и промедления, невзирая на страх и здравый смысл. Что-то, что я не могла объяснить, как ни старалась, толкало меня и обещало, что это единственно верный путь.

Решила – сделала.

Я купила газету на те деньги, что остались от маминых подачек, которые она делала для очистки своей совести и которые я бережно откладывала на дошираки, чтобы не умереть с голоду, нашла нужные объявления и начала поиски. Старенький, потрёпанный, но преданно исполняющий свои обязанности мобильный телефон, доставшийся мне от мамы, стал помощником и невольным свидетелем происходящего. По первым двум объявлениям я не дозвонилась – не взяли трубку, – но на третий раз мне повезло. Мы договорились о встрече.

Я дала адрес торгового центра, находящегося неподалёку от моего дома. К нему подъехал автомобиль, из которого вышли двое. Картина маслом: я, бедная, зачуханная девочка, как загнанный зверь, который метнулся в надежде на спасение, не разбирая дороги, и они, двое мужчин в чёрных очках на «Мерседесе». Один из них, по имени Эдуард, оказался выше меня на голову и был довольно упитанной, но приятной наружности. Лишний вес не уродовал его, скорее, придавал статусности. Его манера общения, интонация, темп и тембр голоса, мимика и движения располагали к нему и вызывали доверие. Второй, Андрей, был моложе, худощавого телосложения, одного со мной роста, подвижный, холеричный и суетящийся. Его глаза постоянно бегали в пространстве, как будто искали кого-то или что-то.

Мужчины без всякого давления предложили мне проехать с ними на квартиру, где жили девушки. Я, недолго думая, в состоянии «нечего терять» села в машину. Мы ехали молча, беседа ожидала меня по прибытии. Ни одна живая душа, кроме меня и моих спутников, не знала, куда я еду и с кем.

Квартира, где жили девчонки, содержалась в чистоте и была достаточно уютной. В ванной не было ни сантиметра свободного пространства, повсюду было развешано женское бельё. В квартире на тот момент находились трое: две девушки и один мужчина. Они сидели на кухне и пили чай. Мужчина был третьим сутенёром, две девушки – работницами индустрии секса. Владу на вид было чуть меньше сорока лет, он имел атлетичное телосложение, рост выше среднего, выглядел мужественно и притягательно. Девушки выглядели замученными, но не физически, а душевно, в их глазах я прочла жалостливо-солидарную поддержку, не увидев и тени неприятия или соперничества по отношению ко мне. Они не были писаными красавицами, эффектными кричащими шлюхами или, наоборот, уродинами; они были женщинами, загнанными в тупик. Проституция сделала их