— Дополнительный? В Самару? Во ско-о-олько?

Фанерка со скрипом отъехала.

— Эй, мужчина, вы ещё здесь? Есть дополнительный авто-о-обус в Самару на завтра, на семь тридцать. Будете брать?

Я вышел из автовокзала и остановился в задумчивости. Как-то сразу чувствительно заболели уставшие ноги, заныл ушибленный при приземлении зад. Хотелось очистить одежду от грязи, залезть в тёплую ванну, понежиться в ней, а потом ухнуть в кровать. Почти физически я почувствовал, как укроюсь мягким одеялом.

Близился вечер. Солнце, только что закатившееся куда-то за дома и деревья, ещё давало достаточно света, но сумерки уже чувствовались — и в восприятии предметов, очертания которых стали вдруг мягкими и притушенными, и в самом воздухе, который наполнялся вечерней прохладой — как будто где-то заработал гигантский кондиционер.

Появился давешний страж порядка. Глядя на меня коричневыми телячьими глазами, он поинтересовался:

— Документы?

Встретив мой взгляд, он немного смутился, кашлянул и выговорил пухлыми губами, похожими на разваренные сосиски:

— Ну… Это… Паспорт там… э-э-э-э… — Он замешкался, долго мычал, подбирая нужное слово, и, наконец подобрав, выпалил: — Например!

Я нащупал в кармане паспорт и только что купленный билет на автобус. Протянул ему. Парень суетливо заглянул в документ.

— Колпин Платон Сергеевич? — выдавил он из себя.

— Ну да, — сказал я.

Милиционер торопливо вложил билет в паспорт и вернул мне.

— Разрешите идти? — спросил он, одновременно поднося ладонь к виску, как будто отдавая честь.

Я удивлённо на него посмотрел. За какого-то большого начальника меня принял, что ли?

— Идите, — почти автоматически ответил я.

Парень начал было разворачиваться, но я, вспомнив, что мне нужен ночлег, прервал его движение:

— Подождите. Не подскажете, есть ли здесь поблизости гостиница?

Милиционер в глубокой задумчивости наморщил лоб, напоминая иностранца, который мысленно пытается перевести только что услышанную фразу на незнакомом языке. Наконец, через тягучие мгновения он произнёс что-то вроде:

— Так… Э-э-э-э… Это…

Рука его медленно потянулась, указывая на соседнее здание. В этот момент на крыше вспыхнули крупные ярко-красные буквы «РУСЬ», а рядышком зажглись белым неоном буковки поменьше: «Гостиница». На фоне постзакатного неба эта внезапная иллюминация выглядела эффектно.

Под табличкой «Администратор» сидела немолодая женщина слегка помятой внешности. Выражением лица и позой она напоминала воздушный шарик, который кто-то до предела надул и оставил на несколько дней — воздух помаленьку уходит, и шарик обмякает, сморщивается. Ладони женщины безвольно лежали на ручках кресла, а глаза были прикрыты.

— Извините, — я кашлянул, привлекая к себе внимание. — Я хотел бы снять номер на одну ночь.

Администратор открыла глаза и всплеснула вялыми руками.

— Какой номер? Вы что? Ну какой сейчас номер?

Я пояснил:

— Стандартный, одноместный… Да, в принципе, любой свободный подойдёт.

— Мужчина, ну какой сейчас номер? У нас вон видите — сантехники носятся как угорелые. Весь пятый этаж залило, все трубы прорвало. Нет у нас сейчас номеров. — Она неопределённо махнула рукой, потом, будто вспомнив что-то, добавила: — Уж извините.

Перспектива искать другую гостиницу по темноте меня не обрадовала. Я вытащил мобильник, проверил наличие сети.

— Вы не подскажете телефон какой-нибудь другой гостиницы неподалёку, — я приготовился набирать номер.

— Мужчина, ну я же вам не справочная, — она укоризненно взглянула на меня. Потом обернулась к другой женщине, помоложе, которая вышла из служебной двери. — Ну хоть объявление пиши, что справок не даём. Маша, ну вот не понимают люди!

— Тогда, может быть, подскажете номер местной справочной? — спросил я, уже не надеясь на помощь.

Администраторша хотела было в очередной раз возмутиться, но её опередила та, что помоложе:

— Посмотри, у меня там, на тетради записан телефон.

Проворчав что-то неопределённое, вялая женщина достала толстую тетрадь и принялась диктовать мне номер, который я сразу же набирал на мобильнике:

— …Два — четыре — двенадцать — ноль — семь… Ма-а-аш, а у тебя тут последняя цифра какая записана — семёрка или единица?

Я уже набрал номер. Послышались гудки, затем ответил женский голос:

— Алло?

— Здравствуйте, — произнёс я в трубку. — Подскажите, пожалуйста, телефонный номер какой-нибудь гостиницы в Муроме. Кроме гостиницы «Русь».

— Номер? — Девушка на том конце трубки, казалось, растерялась. — А я не знаю номера гостиниц… Да и зачем они мне? — Она рассмеялась.

— Извините, — пробормотал я, уже понимая, что это не справочная.

Девушка в трубке, однако, так открыто и заразительно смеялась, что я сам невольно стал улыбаться. Чтобы не показывать улыбку задёрганным администраторшам гостиницы, я повернулся и пошёл к выходу, держа трубку у уха.

Женщины за стойкой, разобравшись в записях, крикнули мне:

— Мужчина, вы неправильно набрали номер! В конце единицу наберите!

Но я уже был в дверях. Голос в трубке продолжал:

— Я слышу, ты тоже улыбаешься. А ты кто? Я тебя знаю?

— Нет. Наверняка не знаете. Я случайно попал в ваш город, сейчас вот ищу гостиницу, чтобы переночевать…

— Но если ты ищешь гостиницу, то почему звонишь мне? Вот чудной какой! — Девушка снова захохотала.

— Я в справку звонил, но номер неправильно набрал…

— Понятно, — девушка немного помолчала, размышляя. — Ну, у нас заблудиться сложно — в городе всего три гостиницы. Ты где сейчас?

— Я в гостинице «Русь». Но у них что-то случилось, номеров нет свободных…

— Ну, не беда, — девушка на той стороне трубки явно улыбалась. — Пойдёшь дальше по Московской, там ещё одна гостиница есть.

— Это куда — по Московской? — спросил я, уже выйдя на крыльцо гостиницы и вглядываясь в окружающие сумерки.

— Ну как бы тебе объяснить… — Девушка задумалась, но потом бесшабашным голосом продолжила: — А, ладно, проще самой показать. Стой рядом с гостиницей, никуда не уходи, я быстро! Ты как выглядишь?

Под потолком уютно светила лампа в жёлто-синем плетёном абажуре, отражаясь и даже как будто рифмуясь в заоконном мраке. Негромко бурчал о чём-то своём холодильник, мягко ронял капли закрытый не до конца кран.

Я пил чай с малиновым вареньем, медленно, смакуя даже не вкус, а ощущение неспешного тепла, проникавшего внутрь.